Геннадий Прашкевич - Парадокс Каина

– С уважением? – переспросил заинтригованный Колон. – Даже если передо мной тигр?

– В этом случае с особенным уважением, – хихикнул старина Джи Энгус. Он все-таки сильно косил. – И оставьте брезгливость, Джейк, она не к лицу профессиональному журналисту. Вы только вдумайтесь! Ведь именно в этой элегантной структуре, – он поднял колбу и полюбовался ее содержимым на свет, – ведь именно в этой элегантной структуре, которую мы привычно называем ДНК, записано все обо всем. Именно благодаря ее внутренним свойствам сирень, выращенная в вашем саду, будет именно сиренью, а не виноградом и не мимозами, а ребенок, зачатый вами, Джейк, цветом глаз, походкой, движениями будет напоминать вас, а не президента вашей страны или любимого вами актера.

– Но выглядит это так инертно…

Коротко хихикнув, старина Джи Энгус выловил из аквариума крупного морского ежа. Он обращался с ежом бесцеремонно, как, наверное, обращался с подопытными доктор Улам. Но и с некоей скрытой почтительностью. В отличие от доктора Улама, старина Джи Энгус уважал материал, с которым работал. Точным, почти неуловимым движением он ввел в кожу морского ежа, щетинящуюся частыми зелеными иглами, небольшую дозу солевого раствора.

– Смотрите.

Из многочисленных пор морского ежа медленно выступила белесоватая жидкость.

Тем же точным движением старина Джи Энгус перенес каплю белесоватой жидкости на предметное стекло микроскопа.

– Ну?

Колон прильнул к окуляру.

Он увидел множество сперматозоидов, беспорядочно мечущихся внутри капли. Хвостовые жгутики сперматозоидов извивались с поразительной быстротой – каждый спешил, каждый жаждал, каждый искал соединения.

– Вот вам и инертная масса! – воскликнул старина Джи Энгус. Он не скрывал торжества. – Благодаря этой, как вы говорите, инертной массе в наш мир явились Платон и Аттила, Герострат и Аристотель, Наполеон и Эйнштейн, господин Сталин и Ньютон, наконец, даже вы, Джейк!

– И Джина Лоллобриджида? – ухмыльнулся Колон.

– И она! И она! – шумно обрадовался старина Джи Энгус понятливости журналиста. – А если уж быть совсем точным, появление на свет Джины Лоллобриджиды даже более закономерно, чем ваше. Ведь она женщина, Джейк, а наш мужской Y-ген это всего лишь недоразвитый Х-ген женский. В некотором смысле мы, мужчины, – хихикнул он, – всего лишь недоноски на генном уровне.

Колон кивнул.

Ему понравилось сравнение старины Джи Энгуса, но он не хотел ограничиваться интересом к тайне появления на свет Джины Лоллобриджиды. Его интересовали и некоторые другие тайны. Например, тайны судьбы некоего саумского молекулярного химика доктора Улама.

– Вы помните такого? – спросил он.

– Доктор Улам? – несколько смешался старина Джи Энгус, покосившись на ассистента. – Встречался ли я с ним? Разумеется.

Он вдруг опечалился:

– Какая странная судьба, какие неожиданные повороты.

– Странная?

– Мы слишком многого ждали от этого саумца. Он подавал невероятные надежды. Конечно, он всегда был в высшей степени бесцеремонен по отношению к тайнам живого, но, может быть, именно это позволяло ему видеть многое совсем не так, как видели мы. Доктора Улама всегда тянуло к рискованным опытам. После скандала в лаборатории Стоккарда он был вынужден покинуть Англию. Говорят, ему грозило уголовное преследование.

– Что это за скандал?

– Только для вас, Джейк. Без упоминания моего имени. Скандал был связан со странной смертью двух добровольцев. Кажется, безработные. Один откуда-то из Индии. За определенную сумму они доверили себя доктору Уламу, он всегда старался проверять свои безумные идеи именно на человеке.

– Что случилось с добровольцами?

– А что случилось с самим доктором Уламом? – бесцеремонно хихикнул старина Джи Энгус. – Вы ведь что-то знаете об этом? Вы не стали бы спрашивать, не знай вы что-то об этом.

– По моим сведениям, доктор Улам уже много лет находится в Сауми. Так сказать, на исторической родине.

– Вот как? – Джи Энгус впервые не улыбнулся. – Считайте, Джейк, ему повезло. За ним тянется длинный след. Он успел насолить властям не только в Англии. А в Азии… Может быть, ему место именно б Азии…

– Разве в Азии нельзя угодить в тюрьму?

Старина Джи Энгус покачал головой:

– В тюрьму приводят проблемы. Если у доктора Улама возникнут в Азии проблемы, то они будут касаться только препаратов и инструментов. Думаю, режим Сауми, если, конечно, доктор Улам находится в Сауми на легальном положении, только поможет ему. Меня именно это и пугает. Именно это, а не проблема азиатских добровольцев. С добровольцами в Сауми у доктора Улама не будет никаких проблем. Как правило, человек в Азии рождается лишь для того, чтобы произвести двух или трех себе подобных. Нет, – повторил он, – с добровольцами в Сауми у доктора Улама проблем не будет.

– Не слишком ли упрощенный подход к Азии?

– Не упрощенный, а достаточный, – косые глазки старины Джи Энгуса снова весело вспыхнули.

– Разве в Азии невозможно вести исследования, подобные вашим? – Колон взглядом обвел лабораторию.

– Почему невозможно? – хихикнул старина Джи Энгус. – Для таких исследований нужен мощный мозг. Таким мозгом доктор Улам наделен в полной мере. Но чтобы вести серьезные исследования, необходимо иметь, кроме препаратов и инструментов, и, разумеется, определенных лабораторных условий, некоторые нравственные критерии, преступать которые запрещают не жестокие законы, а всего лишь собственная совесть. С этим У доктора Улама всегда были проблемы. Кроме того, в этой Сауми, заброшенной где-то там в тропической Азии, у доктора Улама нет квалифицированных помощников.

– Доктор Сайх учит: побеждает лишь победитель.

– Сильно сказано. Кто это – доктор Сайх? Химик?

– Палеонтолог. В прошлом.

– Как это понять?

– Доктор Сайх – крупный ученый, вы могли слышать его имя. Сейчас он главный идеолог и глава военной Ставки Сауми.

– Мой бог! – косые глазки старины Джи Энгуса вдруг обеспокоенно моргнули. – Вы полагаете, доктор Улам мог найти общий язык с этим… с этим, как вы говорите, палеонтологом?..

– Почему нет? Мы подумали об одном и том же.

Старина Джи Энгус несколько суетливо хихикнул. Старина Джи Энгус несколько суетливо погрозил Колону пальцем:

– Не пугайте меня, Джейк. Идеи доктора Улама всегда были слишком радикальны. Боюсь, что они слишком радикальны даже для какой-то там военной Ставки. Доктор Улам всегда был озабочен мыслями о будущем. Не о своем лично. Он всегда был озабочен мыслями о будущем всего человечества. Меньшими категориями доктор Улам просто никогда не оперировал. Но его размышления о будущем… как бы это сказать… Его размышления о будущем вряд ли обрадовали бы любого нормального человека… даже какую-то там военную Ставку… Доктор Улам всегда думал о глобальном будущем, а где вы видели военную хунту, представление которой о будущем простиралось бы далее пяти – семи лет вперед?