Антон Первушин - Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор»)

«Знаю, – кивнул Бак, – но, может быть, это лишь первый уровень. Может быть, существуют и другие? Вы что-нибудь знаете о русских тайных обществах?..»

Рональд Рейган не успел ответить на этот новый вопрос, потому что их разговор прервал хозяин резиденции Уильям Роджерс, который поднимался к беседке в сопровождении лакея в ливрее. Лакей нёс на руках поднос, на котором стояли три бокала и пузатая бутылка какого-то элитного вина. Приветствуя Роджерса, гости поднялись со скамьи.

«Мистер Рейган, мистер Бак, – сказал Роджерс с полупоклоном, – я очень рад, что вы встретились и, надеюсь, уже подружились. Вы оба впервые здесь и по этому поводу я хотел бы распить с вами по бокалу вина».

«С удовольствием», – откликнулся Бак.

«Буду рад», – отозвался Рейган.

Поставив поднос на столик в беседке, лакей умело откупорил бутылку и наполнил бокалы тёмно-багровым вином. После чего неспешно удалился, оставив хозяина с гостями. Роджерс взял свой бокал и поднял его высоко над головой.

«Я очень рассчитываю, джентльмены, – торжественно начал он, – что вы запомните сегодняшний день на всю жизнь. Ведь сегодня мы собрались не только для того, чтобы отдохнуть от городской суеты. И не только для того, чтобы отметить День Независимости. Но и затем, чтобы чествовать вас. Сегодня вы родитесь заново, сегодня – ваш день рождения, – сказав так, глава Ритуальной службы Госдепартамента вдруг запел, словно мальчишка на детском празднике: – С днём рожденья, друзья! С днём рожденья, друзья! С днём рожденья, с днём рожденья, с днём рожденья, друзья!»

Питер Бак подумал, что это за нелепый тост и при чём тут «день рожденья», но поскольку Рейган без вопросов поддержал Роджерса, поднеся бокал с вином ко рту, переводчик пригубил из своего. Терпкий напиток наполнил рот и ударил в голову. В глазах у Бака потемнело, а сердце отчаянно забилось.

«Мне что-то… нехорошо», – пробормотал он, приседая и пытаясь нащупать пальцами свободной руки скамью у себя за спиной.

Потом мир качнуло влево, и Бак понял, что заваливается на бок. Бокал упал на мраморный пол беседки, но не разбился, а покатился по нему, оставляя за собой багровые лужицы. Последнее, что увидел переводчик русского отдела перед тем, как провалиться в темноту, было лицо Роджерса, наклонившего над ним. Черты этого лица расплывались, искажались, и казалось, будто Роджерс кривляется, словно один из тех паяцев, которые выступали перед публикой внизу…

…Очнулся Питер Бак в совершенно ясном сознании. Было очень холодно, и переводчик открыл глаза. Увиденное напугало его так, что ему снова захотелось зажмуриться, но он переборол первый ужас, заставив себя смотреть и смотреть. Бак находился в просторном помещении, стены которого поднимались под наклоном вверх, сходясь в одну точку – в вершину пирамиды. В этой, высшей, точке было помещено изображение – золотой стилизованный глаз в белом треугольнике. На стенах были закреплены экзотического вида лампы, и они давали достаточно света, чтобы разглядеть происходящее вблизи, но на высоте сгустилась тень и разглядеть загадочный глаз удавалось только потому, что он сам излучал сияние. Однако напугал Бака вовсе не этот глаз, а то, что он увидел под своими ногами.

Сам переводчик находился на возвышении, а точнее – обнажённым был распят на огромном кресте. У основания креста толпились голые мужчины, лица которых были закрыты масками, изображающими различных животных и птиц: здесь был человек с головой пса и человек с головой барана, человек с головой крокодила и человек с головой осла, человек с головой сокола и человек с головой цапли. На этом маскараде нудистов выделялся один – высокий и подтянутый человек в маске льва и в кожаном нагруднике, украшенном драгоценными камнями. Это человек что-то громко напевал на незнакомом Питеру Баку языке с большим количеством шипящих и делал нечто страшное. Напротив стоял ещё один крест, на котором был распят новый знакомец переводчика – Рональд Рейган – и человек в маске льва, встав на деревянный помост-возвышение, наносил неглубокие раны на груди бывшего актёра, а стекающую кровь собирал в позолоченную чашу.

«Сатанисты! – мелькнула в голове Бака паническая мысль. – Это же сатанисты! А мы – жертвы на заклание. Они убьют нас!»

Переводчик попробовал закричать, но не смог раскрыть рта – сильная боль заставила гортань сжаться. Наверное, продолжалось действие того самого напитка, которым Роджерс опоил их с Рейганом.

Человек-лев продолжал напевать и делать надрезы, а затем вдруг остановился и произнёс очень раздельно и по-английски:

«Ты посвящён Монту!»

Рейган качнул головой, и Бак увидел, что он улыбается. Переводчик не мог поверить в это: его убивают, а он улыбается!

В толпе масок возникло шевеление. Пятеро отделились от общей массы обнажённых тел, взобрались на помост и подняли крест с висящим на нём Рейганом, после чего понесли его к одной из наклонных стен – там стоял саркофаг, похожий на те, в которых древние египтяне хоронили своих фараонов. Действовали люди-маски слаженно, будто занимались подобной процедурой всю сознательную жизнь. С саркофага была сдвинута массивная крышка, и оказалось, что он сделан по размеру: туда в самый раз помещается крест с распятым на нём человеком. Окровавленного, но всё ещё улыбающегося Рейгана уложили в саркофаг, а крышку водрузили на место. После чего внимание «сатанистов» переключилось на Питера Бака. Он уже догадался, что его ждёт мучительная смерть от удушья внутри каменного саркофага, и забился в путах, но верёвочные узлы держали крепко.

Люди-маски передвинули помост к кресту Бака, и человек-лев подобрался к переводчику вплотную. Сверкнуло острое лезвие ножа, и экзекутор сделал первый надрез. Бак почувствовал, как из раны потекла кровь, но боли от этого не было совсем – человек-лев резал с хирургической точностью, фактически лишь царапая кожу. И он вновь запел свою песню на незнакомом языке, воспроизводя ритуал, через который уже прошёл несчастный Рейган.

Сколь долго всё это продолжалось, Питер Бак сказать не мог. От неудобной позы мышцы на его теле затекли, и теперь он не чувствовал конечностей. Кровь из многочисленных порезов текла рекой, и в голове мутилось. Переводчик Госдепа уже не пытался дёргаться или кричать, он обессилено свисал на верёвках и ждал только одного, когда всё закончится и можно будет умереть спокойно. Наконец человек-лев отстранился и произнёс:

«Ты посвящён Ху!»

Люди-маски подняли крест с Питером Баком и понесли его к другой стене, где стоял ещё один саркофаг. Бак успел разглядеть, что на крышке изображены закутанный в саван человек и мощный бык. Потом крышку сняли, а переводчика вместе с крестом положили внутрь. Ещё несколько ударов сердца, и крышка легла на место, отрезав свет. Питер Бак сдавленно замычал, и милосердная тьма беспамятства поглотила его…