Антон Первушин - Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор»)

– Играть со мной вздумал? – прорычал Мартусявичус. – Смотри, доиграешься.

«Цессна» изменила курс и летела теперь на запад. Майор во второй раз пристроил перехватчик ей в хвост и положил палец на гашетку пушки. Но перед тем связался с Центром:

– Цель активно маневрирует и навязывает воздушный бой. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь.

– Воздушный бой? – переспросил руководитель полётов. – Какой воздушный бой?..

– К сожалению, – сказал Громов Лукашевичу после того, как они вышли из манёвра, – есть ещё одно, и, наверное, самое главное, правило воздушного боя.

– Какое же?

– Истребитель, если он никого не может сбить, – не истребитель, а мишень.

– Так что же? У нас нет шансов?

– С другой стороны, во всяком бою предварительная моральная победа составляет половину успеха. Лётчик, который в момент сближения самолётов самым решительным образом проявляет намерение принять бой, уже находится на пути к победе, хотя при этом ещё не сделал ни одного выстрела… Скажи мне, Алексей, ты когда в сундуке рылся, кроме лекарств, ничего не находил?

– Ну… там… аварийный запас стандартный…

– Ракетница есть?

– Есть.

– Бери ракетницу, заряди, открывай дверь и жди моей команды. Только смотри там, не вывались.

– Понял, командир!

– Воздушный бой? Вы уверены, Первый?

– Абсолютно уверен. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь.

– Э-э-э… Если это необходимо… По вашему усмотрению, Первый.

Руководитель полётов нашёл формулировку, которая позволила ему переложить ответственность на плечи пилота перехватчика. А обозлённому Мартусявичусу этого было вполне достаточно.

– Немедленно измените курс и следуйте за мной, – в третий раз повторил он на «аварийной» частоте, скорее, для очистки совести, чем из желания спасти террористов. – В противном случае я буду стрелять.

Террорист отозвался почти сразу.

– Помимо правил ведения боя, – сказал он, – существуют рекомендации по выбору вида атаки. Лучшим вариантом советские теоретики воздушного боя считали атаку сзади после пикирования, объединявшую в себе достоинства атаки сзади и атаки сверху. Её основной и, пожалуй, единственный минус – трудность техники выполнения. Но разве нас могут остановить какие-то трудности?

Летящая впереди и выше «Цессна» сбросила скорость ниже двухсот километров в час, и Мартусявичусу волей-неволей пришлось продолжать прямолинейный полёт, выходя в переднюю полусферу. Он повернул голову, чтобы не выпустить цель из виду, и тут террорист выкинул новый финт. Как и обещал, он спикировал, заходя в хвост «Альбатросу», и Мартусявичус прибавил обороты, чтобы избежать столкновения. Майор ожидал, что «Цессна» оторвётся и уйдёт в вираж, но вместо этого злокозненный «коллега» стал догонять «L-39» и в какие-то секунды, рывком, оказался над хвостовым килем. А потом ослепительная вспышка на миг затмила небо и солнечный день…

Полковник Вайкшнорас распорядился установить один из терминалов, напрямую соединённых с системой оперативного управления Штаба обороны, в пресс-центре, а потом и сам спустился туда, с торжествующей улыбкой на губах.

Агенты ЦРУ выглядели неважно. Были они какие-то мятые, потасканные, с опухшими веками и суточной щетиной на подбородках.

– Есть новости? – спросил Риан.

– Отличные новости! – ответил Вайкшнорас, усаживаясь к терминалу и набирая личный пароль для входа в систему. – Сейчас я вам покажу нашу новейшую разработку, созданную, кстати, не без помощи американских специалистов. Вот список структур, подчинённых Штабу обороны. В настоящий момент нас интересует Центр управления полётами и наблюдения за воздушным пространством, который находится в Каунасе. Вот так мы можем понаблюдать за работой операторов… вот так – за работой руководителя полётов… Когда система будет интегрирована в «Балтнет», [61]мы сможем делать то же самое применительно к Центрам управления полётами всех трёх прибалтийских республик…

– Всё это очень интересно, – в довольно резком тоне сказал Риан, – но я не отношусь к числу вуайеристов. Вы можете мне сказать или показать, где находится госпожа Олбрайт?

Вайкшнорас не обиделся: он давно уже привык, что американцы (особенно те из них, кто облечён полномочиями) бывают грубы в своей прямолинейности.

– То, что я вам рассказываю, имеет непосредственное отношение к нашей проблеме, – пояснил Вайкшнорас снисходительно. – У нас есть веские основания полагать, что русские пилоты захватили частный самолёт и теперь направляются на нём к северной границе Литвы. Сейчас я выведу на экран дисплей воздушной обстановки. И мы сможем послушать переговоры руководителя полётов с пилотом перехватчика.

– Вы послали перехватчики? – удивился агент Фоули.

– А что в этом странного? Мы действуем так, как поступили бы в любой армии мира. Перехватчику дано задание вернуть захваченный самолёт на один из наших аэродромов. В ближайшие минуты он выполнит задание.

Вайкшнорас пощёлкал левой клавишей «мыши» и на экране монитора появилась разноцветная карта Литвы с движущимися по ней яркими точками.

– А сейчас послушаем, что говорит руководитель полётов…

Ещё один щелчок «мышкой», и из скрытых динамиков донеслось:

– Воздушный бой? Вы уверены, Первый?

– Абсолютно уверен. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь.

– Э-э-э… Если это необходимо… По вашему усмотрению, Первый…

Агенты Риан и Фоули вскочили на ноги.

– Вы сошли с ума! – воскликнул Риан. – Там же госпожа Олбрайт! Немедленно прекратите перехват.

Вайкшнорас растерянно открывал и закрывал рот, будучи не в силах вымолвить хоть слово в своё оправдание. Такого поворота событий он не ожидал.

– Я повторяю! – ещё громче загрохотал Риан. – Немедленно отзовите ваш истребитель! Немедленно!

– Очень верное решение, – поддержал его агент Грин. – Если уж птичка вылетела из клетки, лучше ловить её в другом месте…

Вайкшнорас непонимающе уставился на него.

Лукашевич целил ракетницей над фонарём «Альбатроса» и выпалил сразу, как только Громов скомандовал: «Давай!». Выстрел получился так себе, но штурмовик – окрашенный в жёлтый и зелёный цвета, с «литовским» [62]крестом на хвостовом киле – тут же свалился вниз, словно в него запустили не сигнальной, а самой что ни на есть боевой ракетой класса «воздух-воздух». Лукашевич захлопнул дверь и упал на пол, потому что Громов положил «О-2» в глубокий вираж.

– Теперь уходим! – крикнул Константин, становясь в горизонтальный полёт и набирая максимально возможную скорость – 320 километров в час.

Только с очень большим трудом майору Мартусявичусу удалось вывести «L-39» из неуправляемого штопора, в который штурмовик свалился по его собственной вине. Эффект от внезапной вспышки был таков, что даже минуту спустя глаза слезились, и проморгаться никак не удавалось.