Роберт Хайнлайн - Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди]

— Нет! Так не случится. Я…

— Ну, хорошо. Если через неделю ты захочешь выложить мне это, я тебя выслушаю. Идет?

Анна была права: через неделю у меня уже не было потребности исповедоваться ей. На девяносто девять процентов я уверена, что она в курсе и… В любом случае это здорово, когда кто-то любит тебя за то, что ты такая, какая есть, и не считает ИЧ нелюдями и монстрами.

Понятия не имею, знали ли об этом или хотя бы догадывались другие мои новые друзья (Босс, конечно, не в счет, он-то знает, но он — не друг. Он — Босс.) Но это не имело никакого значения, потому что я поняла: если знали, им это безразлично, и если узнают, им будет наплевать. Единственное, на что им не наплевать, это член ли ты команды Босса. И все.

Как-то вечером ко мне зашел Босс, волоча за собой костыли и недовольно фыркая себе под нос. За его спиной маячила Рыжик. Он грузно уселся в кресло для посетителей и небрежно бросил Рыжику:

— Спасибо, сестра, вы мне не нужны. — Потом повернулся ко мне и сказал: — Разденься.

В устах любого другого мужчины это имело бы или оскорбительный, или очень заманчивый смысл — смотря по обстоятельствам. Исходя же от Босса, это означало лишь, что он просто хочет, чтобы я сняла с себя одежду. Рыжик, по-видимому, поняла это, поскольку, услышав приказание Босса, кивнула и вышла, а Рыжик принадлежала к такому сорту медсестер, что дала бы прикурить самому Джеку Потрошителю, вздумай он покуситься на кого-то из ее пациентов.

Я быстро стащила с себя одежду и молча застыла в ожидании. Он оглядел меня сверху до низу и буркнул:

— Они стали совершенно одинаковыми.

— Мне тоже так кажется.

— Доктор Крэсни сказал, что провел тест на функциональность. Результат положительный.

— Да, он сделал какой-то трюк с моим гормональным балансом, и из них чуть-чуть закапало. Забавное ощущение… Потом он восстановил баланс, и они тут же высохли.

Босс хмыкнул.

— Повернись. Так… Покажи правую ступню. Теперь левую. Достаточно. Следы от ожогов исчезли.

— Те, что видны мне, да. Доктор сказал, что и остальные тоже. Саднить они перестали, так что, наверно, он не соврал.

— Одевайся. Доктор Крэсни говорит, что с тобой все нормально.

— Если бы я была нормальнее, чем сейчас, вам пришлось бы выпустить мне немного крови.

— Нормально — это предел. Нельзя быть более нормальным или менее. Да — да, нет — нет.

— Ладно. Я нормальнейшая.

— Пустая болтовня. Завтра с утра ты отправляешься на реабилитационный тренировочный курс. Собери вещи и будь готова в ноль-девять-сто.

— Я прибыла сюда не по своей охоте и на сборы у меня уйдет секунд десять. Но мне нужно новое удостоверение личности, новый паспорт, новая кредитная карточка и немало наличных, потому что…

— Все это ты получишь до ноля-девяти.

— Потому что я не собираюсь отправляться на тренировочный курс, а еду в Новую Зеландию. Босс, сколько раз мне надо вам повторять: мне уже поздно переучитываться, менять профессию, а кроме того, мне кажется, я заслужила отдых в качестве компенсации за время, проведенное на больничной койке. А вы… Вы же не рабовладелец в конце концов.

— Фрайди, сколько лет тебе понадобится, чтобы усвоить: когда я не потакаю какому-нибудь твоему капризу, я делаю это прежде всего для твоего блага и для блага нашей организации?

— Хорошо, Большой Белый Вождь, я смиряюсь, я готова к разжалованию, и я пошлю вам цветную открытку из Веллингтона.

— Да, пожалуйста. И чтобы на ней была какая-нибудь красотка племени майори. И гейзер. Реабилитационный курс будет проведен согласно твоим собственным потребностям, и ты сама решишь, когда закончить его. Хоть ты у нас теперь и «нормальнейшая», курс необходим, чтобы вернуть тебе все мышечные рефлексы, которыми ты обладала с самого рождения.

— Рождения? Хватит шуток, Босс, у вас плохо получается. «Мать моя пробирка, а скальпель — мой отец».

— С твоей стороны это глупость и ребячество — придавать значение этой дурацкой помехе, с которой было покончено много лет назад.

— Вот как? Закон гласит, что я никогда не смогу быть гражданкой. Церковь утверждает, что у меня нет души. Я… Я — не «человек, рожденный женщиной», по крайней мере перед лицом закона.

— Закон — дерьмо. Все записи относительно твоего происхождения давно изъяты из лабораторной картотеки, а вместо них подложены фальшивые, содержащие сведения об ИЧ мужского рода.

— Вы… Вы никогда мне об этом не говорили!

— До тех пор, пока ты не обнаружила в себе этот невротический комплекс, я не считал необходимым. Подмена такого рода должна быть безупречна, и она была безупречна. Если завтра ты попытаешься объяснить о своем истинном происхождении, ты нигде не сумеешь найти тому доказательства. Говорить, конечно, ты можешь что хочешь и кому хочешь, но это не имеет никакого значения. И… дорогая моя, откуда вдруг такие комплексы? Ты не только такая же женщина, как сама праматерь Ева, не только настоящий человек, но и суперчеловек, почти что само совершенство. Во всяком случае настолько, насколько это удалось твои создателям. Как ты думаешь, почему я бросил все свои дела, чтобы заполучить тебя, когда у тебя не было ни опыта, ни умения, ни даже проблеска интереса к твоей нынешней профессии? И зачем я потратил почти целое состояние на твое образование и подготовку? А затем, что я знал. Несколько лет я ждал — хотел быть уверен, что ты развиваешься по тому пути, который предначертали тебе твои создатели, а потом я… Чуть было не потерял тебя, когда ты неожиданно вильнула хвостом и исчезла… — Он изобразил на своем лице гримасу, которая, по-видимому, должна была означать улыбку. — Ты доставила мне немало хлопот, девочка. Теперь о твоей тренировке. Реабилитационном курсе. Желаешь послушать?

— Да, сэр.

Я не стала пытаться рассказывать ему о яслях при лаборатории. Люди… Они думают, что все ясли похожи на обычные. И я не сказала ему о пластиковой ложке, которой я была вынуждена есть до тех пор, пока мне не исполнилось девять. Не сказала, потому что не хотела рассказывать о том, как продырявила себе губу вилкой, когда впервые мне разрешили пользоваться ею. И как все смеялись надо мной… И дело даже не в этом, вернее, не только в этом. Из сотен, из тысяч подобных мелочей складывается разница между тем, как вас воспитывают, если вы человеческий детеныш, и как, если вы… Если вас растят как животное.

— Ты пройдешь повторный курс для схваток без применения оружия, но заниматься будешь только со своим инструктором, так что никаких следов на тебе, когда ты отправишься навещать свою в семью в Крайстчерче, не будет. Кроме того, ты пройдешь предварительную тренировку в обращении с личным оружием, включая некоторые его виды, о которых ты, возможно, никогда не слыхала. Если ты поменяешь жанр, это тебе понадобится.