Вадим Еловенко - Владыка Ивери

Я никому из своих врагов не пожелаю вот так вот лицом к лицу встретиться с теми, которых твое предательство обрекло на смерть. Мой разум, казалось, чуть поехал от увиденного. Те четырнадцать, которых я приказал арестовать и лично передал в руки адмирала, приходили в себя и, видя нас с Игорем перед собой, казалось, забывали о том, что они находятся в несколько необычном месте. Их лица наполнялись справедливой ненавистью и злобой. Игорь, что-то прошептав про себя, сказал довольно громко, чтобы я услышал, сидя от него в пяти метрах:

– Вот этих справа я убью и голыми руками. Вон тот вроде десантник. Он может убить меня. Даже наверняка убьет один на один. Так что постарайся, Вить, забрать как можно больше с собой. А Орпенн, оказывается, редкий извращенец…

Я хоть и не пришел еще в себя, но понял Игоря. Времени на раскачку не было, надо было идти и убивать. Пока они не очнулись полностью. Я, как показалось, разрывая сухожилья и травмируя и так поврежденное плечо, выпрыгнул из кресла и… упал в него обратно. Игорь, что дернулся одновременно со мной, тоже оказался словно приклеенным к своему креслу.

– Тогда молимся… – сказал тихо Игорь.

– Кому? – удивился раздосадованно я.

– Ну не Орпенну же! – зло выпалил Игорь.

Но оказалось, все не так плохо. Все находящиеся в рубке оказались в нашем положении «без веревок привязанными». Потрепыхавшись минут пять, бунтовщики успокаивались и только зло ругались, грозя, что дотянутся до нас.

Молчали только Катя, Алекс и тот, кого Игорь назвал десантником. Остальные поливали нас матом до хрипоты. Игорь, зло улыбаясь и вгоняя себя в раж, не отставал. Он заводил врагов, как умел. Я тоже молчал, но по другой причине. Я пытался понять, на кой черт понадобилось все это Орпенну.

Первым не выдержал Алекс.

– Замолчите! – сказал он всем.

Ага, так его и послушали. Никто на него даже внимания не обратил. Даже я вскинул удивленно бровь, думая о наивности этого вьюноши.

Тогда рявкнул тот, кто выглядел десантником среди этой «интеллигенции» флота.

– Всем молчать! Кто не заткнется, когда освобожусь – язык вырву.

Во как надо! Игорь и этот кадр с упоением ненависти посмотрели друг другу в глаза и отвели взгляды.

Молчали минуты три. Только кресла натурально так скрипели да зубы скрежетали у тех, кто не решался орать на нас.

– Это не рубка крейсера? – спросил почему-то у меня этот «десантник». Увидев мой кивок, он сказал: – Я так и подумал. Имитация.

Я с трудом прочистил горло и спросил:

– Как вы выбрались?

Парень, сдерживая себя, чтобы не свалиться в оскорбления типа «ты нашей смерти хотел и т. п.», пояснил, кивая в сторону Алекса:

– Он на взлете сбросил тюремный блок. Потом прыгнул сам на платформе. Шумиха на старте такая была, что нас не сразу хватились. Блок раскрылся при приземлении, и мы оказались в воде. Он нас подобрал на десантной платформе и дотащил до берега. Там его корабль стоял. Хотели сами взлететь, но не получилось. У него такая посудина старая, что диву даешься, как он на ней летал вообще. В это время мы к каналу подсоединились, узнали, что чужак в атмосфере, и заорали, чтобы Орпенн нас спас. Когда он завис над нами, мы потеряли сознание. И вот… тут очнулись. Первое, что я подумал, когда пришел в себя, что по нашему сигналу шарахнули термоядом. Но вот вроде бы жив. И точно не на небесах или в аду.

Какой-то неосторожный человек из угла связиста начал бузить, мол, что с нами разговаривать… Но ему было достаточно двух взглядов – Игоря и этого… говорившего. Я посмотрел на Алекса и спросил только одно:

– Но зачем?!

Он поглядел на меня удивленно, словно я был дитем неразумным, и указал на тихо сидевшую Катю. Показал, сам посмотрел на нее, да так ничего и не сказал.

Я только губы поджал от такого идиотства. Парня простили. Парню дали великолепное будущее. А он… Даун он, короче.

Видя мою мимику и предупреждая готовые сорваться ругательства, тихо заговорила Катя:

– Вы зря осуждаете его. Вам этого не понять. Вы никогда и никого не любили. Вы заигрались в бога. Вы оперируете тысячами, миллионами людей… а мы говорим только о двоих…

Я удивленно воззрился на нее. И, не давая ей продолжить, перебил:

– Я, по крайней мере, говорю честно, что он дурак. А вот вы говорите – дурашечка. Разницу понимаете? Поясню. – Я посмотрел на уже пришедшего в себя Алекса и снова повернулся к девушке. – Катя? Вы так ему представились? Отчего же вы не назвали ему вашего настоящего имени? Назовите, или я сам назову. Я сразу понял, кто вы, когда только выяснил ваши методы…

– Не надо, – тихо попросил Алекс. Он посмотрел сначала на меня, потом на Катю, потом снова на меня и повторил: – Не надо.

– Почему же? – усмехаясь, сказал я. – Вы, Алекс, узнаете, а точнее, вспомните много нового о вашей любимой. Именно вспомните. Ее преступления так знамениты…

Алекс с сочувствием посмотрел на меня и спросил тихо:

– И это что-то изменит? Или что-нибудь изменило бы? Неужели вы думаете, что, зная, кто она, я бы не сбросил тюремный блок и не прыгнул бы за ней? Я ее люблю. И мне не стыдно в этом признаться ни перед кем. И мне не важно, кем она была. Или кто она есть. Я люблю ее такой, какая она тут. Передо мной.

– Я вам уже говорил, что вы дурак, Алекс? – поинтересовался я.

– Да. За сегодня вы говорите это второй раз, – сказал Алекс с вызовом.

– Угу, – кивнул я. – Я думаю, третий раз тоже ничего не изменит, потому не буду повторяться.

Я откровенно бесился под его сочувственным взглядом. Словно это я в такой заднице из-за девчонки оказался, а не он… Хотя если говорить о месте пребывания, то мы все вроде как в одном находились.

Не зная, что сказать, я замолчал и только обозревал присутствующих в рубке. Люди приходили в себя, рассматривали присутствующих. Кто-то, тихо ругаясь, пытался извернуться и выбраться из кресла. Игорь не отрывал взгляда от казавшихся ему опасными противников. Я накачивал в себе злость и продолжал гадать, чего хочет от нас воспаленный мозг Орпенна. В имитации рубки, несмотря на общее молчание, тишины не было. Люди возились, скрипела обивка кресел, тяжело дышали люди в креслах за моей спиной. Я уже хотел что-нибудь сказать – общее для всех, попытаться разрядить буквально ощущавшиеся ненависть и злобу, но вдруг заговорила Катя:

– Вы правда хотели в меня стрелять?

Я не сообразил сразу, о чем она говорит, и потому откликнулся первым Игорь:

– Да мы вообще удивлены, как вы до сих пор живы и почему вас в детстве из рогатки не прибили.

Не обращая на Игоря внимания, Катя повторила вопрос:

– Правда? Ведь именно вам я ничего не сделала… Наоборот, я искала спасения у вас…

Я, немного подумав, кивнул, и Алекс посмотрел на меня по-другому. Помолчав, он не выдержал и выпалил мне вопрос, который я ему задал в самом начале: