Борис Долинго - Игры третьего рода

Справа от тропинки, по которой они шли к Яме, простиралось всё то же упавшее на землю небо, визуально рассекающее остатки тепличного хозяйства. Ещё дальше впереди уже виднелись руины посёлка Горный Щит, через который тоже прошёл Барьер, а слева в «небесную твердь» упиралось старое шоссе. За автострадой на пару километров лежало открытое пространство с пролегающей по нему дорогой к станции Седельниково, а ещё через километр-другой, уже начинались вполне приличные леса – вожделенная мечта любого беглеца.

Насколько знал майор, Лобстер сумел установить влияние в радиусе километров тридцать от Бурга – на большее у него пока просто не было людей. В воинской части, имевшей до катаклизма номер «в/ч 32064», а в просторечии именуемой просто «тридцать второй городок», хватало всего – от автоматов до танков и артиллерийских орудий со всеми необходимыми боеприпасами, и даже топливо там ещё имелось. Однако численность бандформирования Лобанова была не так велика, а массово набирать рекрутов из населения или непосредственно привлекать оставшийся небольшой военный гарнизон, формально вставший на сторону новой власти, Главарь пока не спешил. Очевидно, он справедливо опасался, что оружие всегда, а особенно в нынешние времена, могут запросто повернуть в другую сторону. Кроме того, теми же танками ещё нужно уметь управлять – это не велосипед и даже не грузовик, а подготовленных специалистов осталось мало.

«Зря мы с Филимоновым настояли на том, чтобы всё личное нарезное оружие изымалось безоговорочно, – подумал майор. – Может, принцип „Дикого Запада» был бы лучше, в самом деле? А так столковался Лобстер с воинским городком, нейтрализовал несогласных офицеров, расположил к себе оставшихся солдатиков, и всё – король! Думали мы, что в такой ситуации люди сплочённее будут, но цыганский мятеж чересчур напугал тогда председателя».

Впрочем, сейчас воспоминания ничем помочь не могли: задачей Гончарова было выбраться с территории, контролируемой бандитами Лобанова. Конечно, и в лесах местами неспокойно: шалили иногда лихие люди. Но таких находилось немного – сильно уж поредело население после эпидемий, пронёсшихся в первые два года.

Если двинуться отсюда лесом по прямой мимо Седельникова, то километров через двадцать пять упрёшься в городок Сысерть с собственным самоуправлением и вооружённой охраной. Об него Лобстер пока обломал зубы, значит, там майору бояться некого.

Впрочем, по большому счёту конечной целью Гончарова Сысерть никак не могла стать. Майор планировал добраться в Тюбук, находившийся раза в три дальше и, если считать по старому административному делению, уже в соседней области. Там тоже испокон веков дислоцировалась серьёзная воинская часть, руководство которой после Катастрофы учредило нечто вроде феодального государства: военная «знать» обеспечивала спокойную жизнь людям на прилегающей территории, а местное крестьянство их кормило. Удалённость городка от Барьера способствовала тому, что там почти ничто не пострадало, запасы горючего у армейцев были велики, техники и боеприпасов хватало, а вокруг лежали вполне плодородные сельхозугодья.

Гончаров не мог сказать, что в сложившихся условиях считал действия гарнизона Тюбука абсолютно правильными, но всё-таки оказаться там было куда привлекательнее, чем под властью бандитов. Вообще майор ещё до переворота Лобстера лелеял политическую мечту создать альянс Бурга, Каменска-Уральского, где находилось много заводов, и того же Тюбука. Просто, в отличие от большинства местных лидеров, стремившихся максимально обособиться (мол, так легче прокормить меньшее население при отсутствии технического потенциала), Гончаров полагал, что только объединение всей территории, населения и ресурсов в изолированном Барьером квадрате может создать, в конце концов, более или менее приемлемые условия жизни.

Альтернатива объединению уже легко просматривалась: сравнительно быстрая деградация до уровня эпохи царя Алексея Михайловича, если не хуже. Однако Гончаров, прежде всего, считал себя военным, а не гражданским человеком и не лез в управление остатками города дальше своей компетенции. Получается, возможно, зря не лез.

Яма представляла собой котлован с пологими склонами, которые приходилось постоянно подкапывать по мере углубления, чтобы люди с носилками могли ходить наверх и вываливать землю. Первые пару дней Лобстер использовал экскаватор, но потом, убедившись, что даже на глубине десяти метров миновать Барьер невозможно, прекратил жечь драгоценное топливо, решив далее копать руками невольников – процесс пусть медленный, но гораздо более дешёвый.

Майор постарался, насколько возможно, держаться вместе с Фёдором и Петром. Для начала он взялся долбить каменистую почву киркой и нагружать носилки, которые его товарищи по несчастью высыпали примерно метрах в пятидесяти от начала спуска в Яму. Гора вынутого грунта поднималась уже достаточно высоко и ходить людям приходилось всё дальше и дальше. Поскольку уральская земля была каменистой, иногда приходилось взрывать особо сложные участки.

Стояла жаркая, без дождей, погода, и люди уже через пару часов едва передвигали ноги. Пыль садилась на потные лица, скрипела на зубах, превращая слизистую рта и горла в высохшую пустыню. Эту пыль постоянно хотелось сплюнуть, а каждый плевок уносил драгоценную влагу, ещё более обезвоживая организм.

Ожидая, пока вернутся с носилками напарники и, получив возможность немного передохнуть, Гончаров опёрся о лопату рядом со стеной котлована, далее которой уже не позволял копать начинавшийся Барьер.

Он вдруг вспомнил, что так же жарко и пыльно бывало много лет назад, когда он, Саша Гончаров, тогда ещё молодой сержант и командир взвода, тянул военную лямку на берегах обмелевшего от зноя Пянджа. На противоположной стороне и на многочисленных островах качались заросли камышей, где прятались перевозчики наркотиков, выжидавшие удобный момент. Они тащили смертоносный товар сквозь пограничные заставы и потом дальше через Среднюю Азию, чтобы травить российских парней и девчонок. Именно тогда у Саши Гончарова появилась настоящая ненависть к торговцам наркотиками, и именно тогда он, который ранее не резал даже курицы, испытывал просто-таки сладостное удовольствие, когда доводилось всаживать пули в головы наркокурьеров.

Самым страшным, конечно, являлось то, что огромные деньги, выплёскивавшиеся из этой преступной сферы, легко калечили не только тела, но и души людей.

Старший лейтенант Уваров, которого Гончаров был моложе всего лет на пять-шесть, сразу выделил крепкого сержанта и почему-то именно его решил сделать доверенным лицом. Наверняка Уваров знал из личного дела подчинённого, что парень и его оставшиеся дома мать и сестра нуждаются в деньгах: Саша Гончаров в четырнадцать лет потерял отца-лётчика, разбившегося на «Ил-76» в Сибири.