Борис Долинго - Игры третьего рода

Домашников усмехнулся и объяснил. Джошуа вздохнул:

– Значит, через Арку точно можно уйти в другой мир?

– Можно, – сказал Пётр, сообразив, куда клонит старик, – но неизвестно, будет ли там лучше. Гуманитарной помощи от ООН там точно не дождётесь.

– Я понимаю, – кивнул старый садовник. – Президент Аканде строжайше запретил всем приближаться к Арке. Говорят, что на второй день, как на берегу появилась эта штука, несколько человек вошли туда и пропали, а президент не хочет, чтобы народ убегал от него. Поэтому он там поставил засаду, которая отстреливает всех, кто хочет бежать.

– А сам руки за коз рубит! Но там, с другой стороны Арки, совсем чужие миры, и я могу точно сказать, что во многих человеку придётся плохо. Там есть почти непригодные для нас планеты.

Старик усмехнулся – в верхнем ряду у него почти отсутствовали зубы.

– Вряд ли где-то простому человеку будет хуже, чем здесь. Президент карает за малейшую провинность.

– Это я уже успел заметить, – сказал Пётр, чувствуя, что его начало запоздало мутить.

– А три дня тому назад из Арки вышел отряд странных женщин с копьями. Президент перестрелял всех, а одну приказал пытать и подвесить на берегу.

– Я так и думал, – кивнул инженер.

– Вы, по-моему, хорошие люди, хоть и белые. Я хочу предупредить – не доверяйте Аканде. Он захватит вашу технику, а вас убьёт.

– Будем иметь это в виду, спасибо, – сказал Пётр. – Скажите, Джошуа, а вы не слышали о группе белых землян, тоже появлявшихся из Арки, может, чуть раньше отряда женщин?

Джошуа отрицательно покачал головой:

– Вы да ещё американец, который сидит сейчас в подвале у Аканде, первые белые, которых я видел здесь за последние годы. Но американец был один. Будьте настороже, помните, что самый опасный человек здесь даже не Аканде, а его советник, Бола. Это очень плохой человек. Это он вместе с Сэмом Эгву внушил Аканде, что можно творить полное беззаконие.

– Ну если бы ваш Аканде сам не хотел, то кто бы ему что внушил? – пожал плечами Домашников.

Старик не обратил внимания на эти слова.

– После того как они завладели оружием американца, – продолжал он, – Бола стал говорить, что можно захватить тут всё. А когда появились вы, то я слышал разговоры…

– Американец, что – много оружия с собой привёз?

– У него очень мощное оружие, я видел, как Аканде его проверял, – сказал садовник, поднимая вверх палец, и повторил: – Будьте настороже и, если получится, убейте Болу, он очень плохой человек. А то ещё много людей погибнет. Мне пора, они могут заметить. Сделайте так, как я сказал.

– Постараемся, – пожал плечами Пётр, но старик уже скрылся в кустах.

Домашников сорвал лист какого-то фикусоподобного растения и зашёл в сортир. Там его вырвало, он отплевался и вытер рот жестковатым местным «лопухом».

– Вот и пообедал, – сказал сам себе инженер. – Приятного аппетита, Пётр Борисович!

Он отправил естественную потребность, после чего прошёл несколько дальше за туалет и в сторону, где у забора располагались примитивные умывальники.

Подумать ему было о чём. Если пленник Аканде окажется действительно американцем, то получится, что он, Пётр Домашников, втянул товарищей и самого себя в авантюру, которая, скорее всего, закончится весьма плачевно. Но почему этот царёк хочет привлечь ещё и их БТР, если уже имеет какое-то «мощное оружие»? Хочет подстраховаться? Не до конца уверен? Но какое уж такое мощное оружие может быть у пришедшего пешком американца?

– Ну, как? – приветствовал его возвращение доктор Аканде. – Готов ли ты пойти взглянуть на американскую скотину?

– Я бы тоже присоединился к вам, – заметил майор.

Советник Бола что-то негромко сказал президенту.

– Нет-нет, мы не будем пока устраивать из этого массовый просмотр, – покачал головой Аканде. – Да вы же и не знаете английского языка, господин Гончаров, а нам нужно, чтобы американец поверил, что встретил своего.

Домашников чуть усмехнулся, вспоминая старого Джошуа, который легко раскусил его акцент:

– Вы льстите моему знанию английского, господин президент. Вряд ли американец признает во мне соотечественника.

– В любом случае вы хорошо разговариваете на этом языке, и вы – белый. Пошли!

Вместе с президентом Аканде, неизменным Болой и ещё двумя солдатами Домашников прошёл в здание. По лестнице в правом крыле они спустились в подвал, в котором с одного конца шёл неширокий коридор с несколькими камерами по обе стороны. Очевидно, и до Катастрофы эти помещения использовались в качестве мест предварительного заключения, а возможно, и как местная тюрьма – Пётр не стал уточнять.

В коридоре горела лишь слабая масляная лампа, и один из солдат зажёг чадящий факел. У одной из камер Бола, шедший впереди, остановился, Аканде достал из кармана ключ и отпер дверь.

В небольшой каморке было почти темно – свет с трудом проникал через крошечное зарешёченное оконце под потолком, почти заваленное снаружи каким-то мусором. Солдат с факелом вошёл первым, и в дёргающемся свете пламени Домашников увидел пленника. Человек лежал на ничем не покрытом деревянном топчане в позе, которая могла показаться вальяжной – закинув руки за голову и положив одну босую ногу на согнутую в колене другую.

Арестант повернул голову и, щурясь, посмотрел в сторону двери. Свет факела слепил его, и он вряд ли мог видеть всех, кто пришёл.

– Встать! – гаркнул доктор Аканде по-английски.

Человек не торопясь поднялся. Роста он был высокого, тёмный шатен со светлой кожей и с совершенно европейскими чертами лица в широком смысле слова – выделить характерную особенность национальной принадлежности не представлялось возможным. Весьма живописный вид пленнику придавали драные «бермуды» неопределённого цвета и грязная рваная майка.

Разглядывая незнакомца, Домашников непроизвольно сделал шаг вперёд и оказался в зоне, где хорошо светил факел. Лицо пленника оживилось. В первый момент Петру почудилось, что этот человек обрадовался, увидев белого, но потом удивился тому, во что этот белый был одет: по выражению лица и тому, как он рыскал глазами по его одежде, инженер мог предполагать, что пленник словно ожидал кого-то иного.

Вдруг человек, словно решившись, заговорил на совершенно незнакомом языке. Домашников хорошо знал английский, немного немецкий, различал на слух французский, испанский, итальянский, мог приблизительно догадаться по звучанию ещё о нескольких языках, но такого, безусловно, никогда не слышал.

– Что он сказал? – удивлённо и даже растерявшись, что пленник сразу обратился именно к Домашникову, спросил Аканде по-русски.

– Понятия не имею, – признался Пётр. – Я ни черта не понимаю!