Юрий Корчевский - Бомбардир

Как купец в темноте угадывал повороты, ухитряясь задавать гребцам темп, для меня осталось загадкой. Должен сказать, что ни до, ни после я не видел, чтобы лодку гнали с такой скоростью. Спины гребцов мощно сгибались и разгибались, даже под одеждой можно было угадать бугры мышц, от разогретых тел поднимался легкий парок.

Незаметно я задремал и очнулся лишь тогда, когда ход лодки изменился: оказывается, подул попутный ветер и подняли парус. Гребцы, сложив весла на борта, отдыхали, утирая пот. Рассвело. Один из гребцов – видимо, старший – вытащил сумку и передал всем по куску хлеба с салом. Мы подкрепились, а я еще и отхлебнул водки из бутылки. Мужикам было жарко от работы, а мне зябко в неподвижности. Места, чтобы размять руки и ноги, просто не было. Я и так был удивлен, когда увидел, сколько гребцов на лодке: под веслами мы шли, как под парусами с хорошим попутным ветром. Передохнув, мужики снова взялись за весла, правда, пока ветер надувал парус, сильно не напрягались.

Мы шли без остановок уже десять часов. По берегам слева и справа мелькали маленькие деревушки, купец иногда что-то говорил старшему гребцу. Наконец остановились у маленького деревенского причала, где болталась еще пара лодок. Все дружно сошли на берег, купец подвел меня к костерку, над которым дымился котел с уже готовым кулешом, вкусно пахло горячим варевом. Нам дали по полной миске, и мы уселись на лежащее рядом бревно. Гребцы ушли в деревню, откуда вскоре явилась другая группа. Когда мы доели, свежие гребцы уселись в лодку, и гонка продолжилась.

Я мысленно подивился хватке и организованности купца. Так четко все организовал – горячий обед, гребцов, как будто имел сотовый телефон. Для средневековой Руси такая четкость и организованность была диковиной, и мне у него не грех было поучиться.

После горячего обеда разморило. Я закутался потеплее и задремал. Когда стало смеркаться, мы снова вышли на берег рядом с деревенькой. Снова ужин у костра, смена гребцов – и мы опять погнали. Купец все время сидел на руле – железный он, что ли? Я из дома вышел отдохнувший, в лодке уже вздремнул, а он все время бодрствует да еще и работает. Таким образом, меняя гребцов и успевая только поесть и сбегать в кусты по нужде, мы за двое суток добрались до Нижнего. По-моему, для водного пути это был рекорд.

На городской пристани нас уже ждал экипаж, и не успели мы расположиться, как кучер погнал с места в карьер. Через полчаса мы уже были у дома купца. Территория усадьбы была невелика, так как находилась она недалеко от центра, но сам дом оказался огромен – из камня, в два этажа, с колоннами у парадного входа. Не мешкая, мы прошли в одну из комнат. В просторной, устланной персидскими коврами горнице на широкой кровати лежал молодой человек. Стоял густой запах гноя. Похоже, дела плохи. Я поздоровался – в комнате были несколько домочадцев – и попросил всех, кроме Алтуфия, выйти. Откинув одеяло, увидел фиолетово-багровую ногу. Из раны чуть выше голеностопного сустава сочилась сукровица с гноем. Икра была распухшей, при надавливании на нее из раны потек желто-зеленый гной. В лучшем случае – флегмона, при абсцессе был бы ограниченный очаг, здесь же четких границ гнойника не определялось. На ощупь парень был горячим, сознание спутанное. Я повернулся к Алтуфию.

– Надо резать, выпускать гной, смотреть, что натворила пуля и не задета ли кость. Тянуть нельзя: все надо было сделать раньше, после ранения. Если во время операции увижу, что начала гнить кость, попробую часть кости убрать, а если и это не поможет, не исключено, что придется ампутировать ногу, иначе твой сын может умереть. Мужик ты сильный, поэтому рассказываю все как есть. Какой исход будет, не знаю, я ведь не Господь Бог. Согласен ли ты? Решай, но недолго, надо оперировать срочно!

Я замолчал. Купец походил по комнате, бросал на сына короткие взгляды, повернулся ко мне.

– А если я больше заплачу, сохранишь ли ты ему ногу?

– Мил человек, да сейчас пока речь идет не о деньгах, а о том, будет твой сын жив или нет! Отрежу ли я ему ногу или нет, будет видно во время операции. А может, придется делать и не одну операцию!

Купец сокрушенно покачал головой.

– Ладно, про тебя говорили – чудеса творишь, ты больше меня в своем ремесле понимаешь, полагаюсь на тебя‚ жизнь и здоровье сына вручаю твоим заботам.

– Хорошо, готовьте горячую воду, высокий стол – вроде того, за которым обедаешь, и помощник мне нужен.

Купец окликнул домашних:

– Готовьте стол, кладите туда его, и чтобы была горячая вода.

В комнату холопы живо притащили тяжелый дубовый стол, застелили его простыней и перенесли на него постанывающего Никиту. Я дал ему выпить настойку опия, а сам стал раскладывать и готовить инструменты, мыть руки.

– А кто будет помогать?

– Да я и буду, – ответил купец.

– А плохо тебе не будет, сын ведь?

– Хуже видали, – коротко ответил он.

Серьезный, крепкий мужик.

Я обработал ногу спиртом, протер спиртом руки. Никита уже лежал в отключке, да и много ли ему в его состоянии надо было? Сделал широкий разрез, длиной почти во всю икру, оттуда хлынул желто-зеленый гной, подставил тазик и сделал еще несколько параллельных глубоких разрезов. Крови почти не было, только обильно тек гной. Один диагноз подтвердился – флегмона. Промыв раны разведенным спиртом, добрался до пулевого ранения. Пулю еще до меня ухитрились вытащить местные лекари. Кость была задета, на нижней трети малоберцовой кости еле держался отколотый пулей фрагмент, из-под которого тоже вытекал гной. Костный обломок я удалил, все хорошенько промыл и засыпал все операционные раны сушеным мхом: за неимением антибиотиков и это средство хорошо. Раны зашивать не стал – гной должен выйти наружу. Вымыли руки, перенесли парня на кровать, убрали стол и тазик с гноем. Я вымыл инструменты, протер их спиртом. Купец с нетерпением смотрел на меня.

– Ну, что скажешь?

– Пока ничего, будем смотреть, наблюдать. Поставь еще одну кровать в его комнате, я буду жить здесь, рядом с ним, хотя бы первые дни.

Алтуфий молча кивнул, отдал распоряжения холопам, а меня пригласил в трапезную.

Дело было сделано, можно было и поесть. Стол уже был накрыт, горячие блюда аппетитно дымились. Я вытащил свою последнюю бутылку водки, купец, как хозяин, разлил. Молча чокнулись и выпили. Ели почти в полной тишине: видно, купец переживал за здоровье сына, однако на его аппетите это никак не сказалось. Немного передохнув, пошли в баню, после дороги и работы это в самый раз. Конечно, хорошо бы сделать наоборот – сначала в баню, потом поесть, затем работать, но в данном случае больной не мог ждать.

После бани посидели, разморенные, в предбаннике, попили квасу. Когда вернулись в дом, ко мне подошла жена купца, и я сразу обратил внимание, что она тоже нездорова: глаза навыкате, на шее – увеличенная щитовидная железа, сама худовата.