Юрий Корчевский - Бомбардир

Перезарядился, стал выжидать. Вот еще один матрос поднялся, лежа в шлюпке семафорить не будешь. Выстрел – готов! В шлюпке притаились. Если первый выстрел можно было считать случайностью, то второй привел их в замешательство. Пушки бригантины громыхнули еще раз. Ядра легли рядом, а одно зацепило борт – аж щепки полетели. Григорий побежал на нос, но гребцы в шлюпке, и сами увидев, к чему привела стрельба с бригантины, налегли на весла, пытаясь увести нас от обстрела. Напоследок, пока шлюпка противника была еще видна, я выстрелил по неосторожно высунувшемуся матросу. Но вот шхуна отошла с прежнего места, чтобы нас обстрелять – теперь ей уже вряд ли хватило бы дальнобойности, да и шлюпке противника выскочить я бы не дал.

– Григорий, может, шлюпкой протянем шхуну вокруг острова, зайдем к ним с кормы, попробуем обстрелять из пушек. Ежели повезет, повредим руль или мачту, иначе они от нас не отцепятся.

– Давай попробуем. Сам вижу, что другого выхода нет, тем более что все пьяницы уже на ногах.

Увлеченный стрельбой, я и не обратил внимания, что на палубе больше нет валяющихся пьяных тел.

Шлюпка подошла к нашему борту, гребцы поменялись. Нас, прижимая, потащили вокруг острова. Поскольку островок был невелик, за час-полтора удалось его обогнуть.

Мы увидели, что возле бригантины со стороны кормы стоят две шлюпки врага, пытаясь оттянуть ее назад. То ли капитан бригантины почуял опасность, то ли придумал новую пакость. Мы заходили со стороны кормы, где пушек у противника не было. Мушкетного огня я пока не опасался: штуцеры у них вряд ли были, а мушкет хорош для близкого боя. На бригантине нас уже увидели: команда забегала, капитан кричал на шлюпки, пытаясь развернуть судно бортом к нам, чтобы можно было открыть огонь.

Я бросился на нос шхуны и как можно быстрее стал стрелять из штуцера по гребцам в шлюпке, убил несколько матросов. Оставшиеся в живых залегли в шлюпки, не высовывая носа, хотя капитан с бригантины посылал им громогласные проклятия. Я тщательно прицелился по капитану, выстрелил, успел увидеть, как он схватился за руку, и его тут же оттащили от борта.

Мы уже приблизились на расстояние залпа. Медлить я не стал: вдруг им удастся довернуть корабль – тогда нам крышка. Одного залпа из двенадцати орудий хватит, чтобы пустить нас на дно. Прицелился, выстрелил из пушки. Маленький недолет, но изменить прицел нельзя, и так уже на пределе дальности. Кричу гребцам в шлюпку:

– Подтяните еще чуть-чуть!

Шхуна медленно двинулась вперед. Мы с Онуфрием поспешно перезаряжали пушку, кормовой воспользоваться нельзя, оставалось действовать быстро. Прицелились, выстрел. Ядро‚ прошелестев‚ шлепнулась в воду рядом с вражеской шлюпкой, опрокинув ее; опять перезаряжаем, тщательно прицеливаюсь. В парус бригантины стрелять бесполезно – ядра наши слишком малы, чтобы проделать серьезную дыру, надо попасть в руль или в мачту. Утопить не сможем, но лишим хода, а нам больше и не надо: дождемся ветра – и поминай, как звали.

Выстрел – на этот раз удачно, прямо в баллер руля, аж щепки полетели. Снова перезаряжаемся, выстрел. Мимо. Мачта – слишком тонкая цель. Еще раз повторяем, опять мимо, но поскольку ядро уже было на излете, прошло низко над палубой, сметая на своем пути людей и ломая оснастку. Еще раз стреляю и на этот раз удачно, хотя я целил в одну мачту, но переломилась другая, ведь стояли они друг за другом. Мачта сначала накренилась, затем с шумом упала в воду, обрывая ванты. Команда шхуны завопила от радости, а на бригантине раздались яростные вопли.

Вот теперь мы тоже их обездвижили на какое-то время, им даже ветер не поможет. Но сбрасывать со счетов бригантину не стоит – парус цел и пушки наверняка заряжены, стоит нам немного отойти от их кормы в сторону, как нам могут влепить ядра в борт.

Я еще пару раз выстрелил из пушки по палубе бригантины, пытаясь доставить им побольше повреждений, потом улегся на носу со штуцером. Поскольку невооруженным глазом с такого расстояния можно было отличить по одежде простого матроса от офицера, я решил немного проредить офицерские ряды, утихомирив и загнав команду в трюм. Ишь, разбегались по палубе – пытаются под командой офицеров что-то исправить.

Выстрелил четыре раза, ранив или убив троих – один раз промахнулся. Суета на палубе стихла. Так-то лучше будет.

Я обратился к Григорию:

– Смотри, чтобы нас течением не снесло в сторону, как раз попадем под пушки бригантины. Пусть гребцы в шлюпке не спят. Поднимется ветер – поднимем паруса и отойдем подальше, но точно за кормой бригантины.

Григорий согласился. Вообще, с момента захвата нас шведским фрегатом Григорий как-то сник и переложил всю инициативу по нашему вызволению на меня. Конечно, мне было бы проще быть под началом опытного, активного капитана, чем брать все на себя: я же не морской волк, многих морских дел не знаю. Но что получилось, то получилось.

Ближе к вечеру поднялся легкий ветерок, на шлюпке встрепенулись, развернули нас кормой к бригантине, мы взяли шлюпку на буксир и подняли паруса. На прощание я угостил ядром из кормового орудия застывшую бригантину, угодив в кормовую надстройку, аж щепки полетели.

Мы еле-еле плелись под слегка надутым парусом и, лишь отойдя на значительное расстояние от бригантины, подняли шлюпку с гребцами на борт. К ночи ветер окреп, паруса надулись, мачты скрипели от напряжения, вода шипела под форштевнем, ход наш стал замечательно хорош. Мы резво шли к себе домой.

Дальнейший путь прошел спокойно, лишь на рубежной заставе служивые поупирались: не было судовых документов и у меня – подорожной, все осталось у шведов. Когда мы объяснили десятнику, как попали в такую ситуацию, да подкрепили слова маленькой толикой серебра, нас пропустили.

Ну, здравствуй, Россия!

По Неве, через Ладожское озеро, по Волхову дошли до Господина Великого Новгорода. Здесь наши пути с Григорием разошлись, денег он с меня за перевоз не взял, сам поклонился в ноги:

– Кабы не ты, Юрий Григорьевич, быть бы нам в полоне у свеев, да судно с товаром бы отобрали, благодарю от всего сердца. Увидишь где меня али судно мое, знай – всегда найдешь помощь, должник я твой отныне.

Мы обнялись. Федор и Онуфрий снесли мои вещи на причал. Григорий самолично обошел суда у новгородского причала – не возьмет ли кто попутчика до Москвы. Такое суденышко нашлось, и вещи мои скоро перенесли на него. Кораблик был невелик – чисто речная посудина, намного меньше шхуны Григория, каюты там не было. Вещи сложили в трюм, я расположился на палубе под натянутым холстом.

Переволоком до Волги – и вот она, Москва. Мы вошли в столицу с севера, меня высадили‚ и на извозчике я добрался до своего уже такого родного Петроверигского переулка, вот и знакомые ворота. Выгрузив вещи‚ я ворвался во двор. Ко мне навстречу уже шел Иван – один из охранников команды Сидора. Он поклонился, подхватил вещи и сопроводил меня до дома. Распахнулась дверь, из дома выбежала Анастасия, повисла на шее, начала целовать. На шум из дома выскочил Мишенька, тоже бросился меня обнимать. Паренек изрядно подрос, пока меня не было. Радостно обнимаясь, прошли в дом. Забегала челядь, на кухне загремела посуда. Настя убежала на кухню отдать распоряжения, а я пошел во двор, распорядился истопить баньку. Самое милое дело – помыться с дороги в баньке с душистым квасом. Однако протопится она нескоро, часа через три. В это время можно и перекусить. Подъехал на возке Сидор, бросился обнимать – он объезжал мои предприятия, проверял.