Алекс Орлов - Застывший огонь

— Что это такое? — не понял Джеф. — Откуда все это?

— Это кристаллы. Пища для Котти. Именно за ними почти каждую ночь отправляются наши охотники.

— Это и есть та самая ночная охота?

— Да, Жефа.

В то, что эти дикари могли куда-то «летать» и воровать там экраны, Джеф, естественно, не верил. Ну да, колдовские штучки с наркотическим зельем, гипноз, внушение — это понятно, но полеты в космос… такого Джеф просто не мог принять.

Стараясь оставаться серьезным, он указал на сваленные экраны и спросил:

— Я могу это посмотреть?

— Конечно, Жефа.

Мэнсон подошел к свалке и осмотрел несколько экранов, которые были еще «живы». На них горели остановившиеся в момент обрыва цифры дат и времени.

Кулончик с часами всегда находился при нем, и Мэнсон сумел сравнить даты на экранах с реальным временем. Как оказалось, самые «свежие» экраны запечатлели позавчерашний и вчерашний дни. Предположение, что аборигены подобрали какие-то обломки, совершенно не годилось.

— Надеюсь, Аюпа научит меня летать к звездам? — спросил Джеф, чтобы скрыть свое замешательство.

— Да. Но тебе нельзя делать это слишком часто.

— Ну конечно, — согласился Мэнсон, даже не интересуясь, почему нельзя.

Когда Джеф и Лада уже шли по деревне, их встретил один из ночных охотников — Тамил. Увидев Джефа, он радостно улыбнулся и сказал:

— Аюпа велит тебе отдыхать три дня, а потом мы возьмем тебя с собой.

— Я очень рад, — вежливо склонил голову Мэнсон, и Тамил ушел.

— Скоро ты станешь одним из нас, Жефа, — сказала Дала и, посмотрев Мэнсону в глаза, добавила:

— Скоро судьба нашего народа переменится к лучшему.

Три дня отдыха оказались не тем, что привык считать отдыхом Джеф Мэнсон. Вместо того чтобы есть от пуза и часами сидеть у песчаной отмели, Джеф подвергался длительным лечебным процедурам. В основном это были массажи и растирания.

Пять человек — три девушки и двое мужчин — поочередно мяли мышцы Мэнсона, втирая в его кожу то пахнущую нефтью прозрачную жидкость, то сок напоминавшего алоэ растения, то какой-то порошок, который Джеф поначалу принял за обыкновенную золу.

— Зачем эта зола, приятель? — спросил он молотящего его спину мужчину.

— Это не зола, Жефа. Это просеянный помет чайки…

— О-о… — только и смог сказать Мэнсон.

— Да, — по-своему истолковал его восклицание массажист. — Помета мало. Мы его полгода всей деревней собирали…

После бесконечных втираний мыться Джефу не разрешали. Перерывы делали только для еды. Приходилось много пить, и оттого Джеф постоянно потел и отлучался в кусты чаще обычного.

Еще он заметил, что начал сильно сбрасывать вес, а в теле появилась необычайная легкость и какой-то мышечный восторг. Однако этот восторг быстро улетучивался, когда за Мэнсона снова бралась команда массажистов.

Иногда приходила Лала. Она не разговаривала с Джефом и только издали наблюдала за тем, что с ним проделывали. Аюпа не появлялся вовсе, однако Джеф подозревал, что старик и так был в курсе всех событий.

Во время процедур Мэнсон пытался не терять времени даром и размышлял о своей дальнейшей судьбе и о задании полковника Кельвина, однако массаж и душистые притирки делали процесс мышления совершенно невозможным. Голова была пустой и расслабленной.

Лениво анализируя эти новые ощущения, Джеф пришел к выводу, что они сродни отдыху натруженных мышц. Этот вывод слегка удивил и озадачил Джефа — ему и в голову не приходило, что мозги могли отдыхать.

Наконец минули три установленных дня, и снова появилась Дала. Она помогла Джефу подняться с топчана и, взяв его за руку, повела к реке. Мэнсон двигался совершенно автоматически, не обращая внимания ни на Лалу, ни на встречавшихся жителей деревни.

В кустах возле самого берега он помочился на речные лопухи и затем спустился к воде, где Нала уже скручивала мочалки из сухих водорослей.

Первое за три дня прикосновение к воде вызвало у Джефа небольшой стресс. Он громко вскрикнул, и из уголков его глаз покатились слезы. Зайдя в воду поглубже, Мэнсон окунулся с головой и вынырнул уже совершенно другим человеком.

— Как ты себя чувствуешь, Жефа? — задала Дала ставший традиционным вопрос.

— Я как будто родился заново… — признался Мэнсон и подставил спину под жесткие мочалки.

Спустя час Джеф выглядел чистым, как поросенок из рекламного ролика овсяных хлопьев. От него пахло мыльной травой и мокрыми водорослями.

Дала помогла Мэнсону надеть некое подобие штанов, в которых ходили все местные мужчины. Только сейчас Джеф осознал, что все три дня он был совершенно нагим. Девущка безо всякого стеснения проверила правильность укладки в штанах всех приложений и после этого завязала шнурок, игравший роль пояса.

Уже почти стемнело, когда Джеф с Лалой оказались в деревне, где уже шли приготовления к очередной ночной охоте. В сопровождении помощников важно расхаживал Аюпа, разжигались костры, и мужчины усаживались вокруг них, занимая свои места.

Подошел Тамил. Он принял руку Лалы Джефа и повел его на заранее подготовленное место. Джеф покорно следовал за ним, немного удивленно посматривая по сторонам. Необычная способность видеть все, как в освещенном туннеле, забавляла его, и он вновь и вновь крутил головой, наводя прожектор своего зрения на разные детали.

Куда бы он ни смотрел, все виделось ему совершенно отчетливо, несмотря на то, что синие сумерки становились все темнее.

— Садись сюда, Жефа, — сказал Тамил, показывая на свободное место между двумя ночными охотниками.

Джеф сел и посмотрел на своих соседей, но они не обратили на него внимания, поглощенные только созерцанием пламени. Мэнсон решил, что Тамил ушел, но голос охотника неожиданно прозвучал над самым ухом:

— Не верти головой, Жефа. Смотри на огонь…

— Зачем? — спросил Мэнсон.

— Смотри на пламя до тех пор, пока оно не остановится.

— А что потом?

— Потом я скажу тебе, что делать. А пока смотри на огонь…

Больше у Мэнсона вопросов не было, и он стал смотреть на пламя. Поначалу оно было обычным жарким и оранжево-красным, но стоило Джефу сконцентрировать свое внимание на огненных языках, как, странное дело, они замирали. Он удивлялся и начинал думать, а мысли тотчас разрушали концентрацию, и пламя вновь оживало, вспыхивая редкими искрами.

Мэнсон понял, что посторонних мыслей допускать нельзя, и пытался избегать эмоций, едва только останавливались языки пламени. Он держался в этом состоянии не более секунды-двух, но эффект был поразителен. Пламя растворялось, а свечение, наоборот, усиливалось, будто огонь распространялся вокруг и занимал все пространство. И опять удивление порождало ненужные мысли, и снова разрушалась концентрация, но Джеф быстро учился.