Андрей Земляной - День драконов

– Нет, ты точно сдохнешь в солдатской казарме! – пробурчала Анойа, ожесточенно запихивая в седельную сумку так и не пригодившуюся снедь.

– И все-таки интересно, – не унималась Элара. – Кого он выберет первой?

– Все! – прервала их Верна. – Хорош базарить. Завтра еще каким-то чудом мимо заставы проскочить надо. Так что давайте спать.

– Да… Застава та еще, – произнесла Анойа, с кряхтеньем укладываясь на тонкую подстилку. – Говорят, капитан заставы – оборотень.

– Да врут, наверно, – зевнула Элара. – Оборотни – большая редкость.

– Может, врут, а может, и нет, – согласилась Анойа. – Только если он и впрямь оборотень, нам будет очень кисло. Слышали, что сделал оборотень с отрядом Эл Кини?

– Ну так Эл даже до перевала не дошел. А мы уже на возврате… – сонно возразила Верна.

– Да, – задумчиво почесала в рыжей копне волос Тассана. – Пока нам везет. А завтра… кто знает.

Постепенно устроившись кое-как на верховых попонах, девушки заснули. Только Анойа удивленно наблюдала, как Рей, воткнув меч и кинжал перед собой, сел на согнутые в коленях ноги. Затем он закрыл глаза. Его лицо расслабилось и приняло отрешенное выражение. Она еще какое-то время наблюдала за ним сквозь прикрытые веки, затем сон сморил и ее.

Анойу разбудил горьковатый запах костра. Открыв глаза, она с удивлением увидела несколько птичьих тушек, жарящихся над костром. Все еще спали, а вот Рея видно не было. Она сбежала к реке, воровато оглядываясь, разделась и быстро бросилась в студеную воду. Быстро вымывшись, она вернулась к лагерю.

Рей уже сидел у костра и ощипывал очередного негеша. Птичка эта, жадная и вороватая, была еще и очень пугливой и быстрой, и Анойа не слышала о том, чтобы кто-нибудь ловил негешей на еду.

Окончив ощипывать, Рей насадил мясо на палку и водрузил над костром. Затем он попытался отщипнуть кусочек той, что висела над костром уже давно, и довольно потер руками: «Готово».

Наскоро позавтракав, отряд засобирался в дорогу. Зная о предстоящем прорыве через сторожевую заставу, особенно тщательно одели и подогнали доспехи. Рею железо подгоняла Верна, как самая опытная в этих делах.

По молчаливому уговору Рей ехал первым, а Верна замыкала группу. Всю дорогу Рей тыкал пальцем в разные предметы, заставляя девушек говорить их названия, и повторял несколько раз, добиваясь нормального произношения. Его словарный набор был уже около двухсот слов и рос, словно снежный ком.

До заставы оставалось еще приблизительно с километр, как лес кончился. Спешившись в высоком кустарнике, в свете заходящего светила они молча наблюдали за преграждавшей им путь маленькой крепостью. За форпостом, стоявшим на берегу широкой реки, был мост. Другая сторона моста упиралась в эласскую сторону реки и тоже была заперта фортом с подъемным мостом. Когда-то здесь шел караванный путь, и крепости играли роль таможен. Но война покрыла этот мост густым слоем пыли и птичьего помета. Можно было, конечно, пользуясь темнотой, попытаться переплыть реку. Только верховых и тяжеленный ларец пришлось бы тогда бросить. А это означало провал их миссии. На это девушки пойти не могли.

Опустилась ночь. Спрятавшись в пещере на дне глубокого оврага, над импровизированной картой, нарисованной кончиком кинжала прямо на земле, они вполголоса обсуждали возможности прорыва, когда Таисса заметила, что отошедший в сторону Рей снимает доспехи и аккуратно укладывает их в седельные сумки своего кринга. Затем он разделся по пояс и стал методично натирать тело землей, не забыв даже лицо.

Таисса подошла к нему, показывая на себя и на него, махнула в сторону крепости, а затем провела у себя по горлу ребром ладони.

– Ты, я, там, убьем.

Он покачал головой и, мягко улыбнувшись, погладил ее кончиками пальцев по волосам.

– Нет.

Таисса, не сдаваясь, сняла с седла своего кринга небольшой тючок и распахнула его. В свете крохотной свечки тускло заблестели когти, крючья, метательные дротики и прочее хозяйство ночного убийцы.

Несколько секунд Рей удивленно рассматривал содержимое мешка, затем внимательно и осторожно ощупал тонкое жилистое тело Таиссы, а потом коротко махнул рукой: «Ладно».

Затем он по очереди вытряхнул все седельные сумки и, не обращая внимания на протестующих девушек, стал внимательно изучать их содержимое. Красивый подарочный набор из трех кинжалов он оставил без внимания, а вот прочным и длинным заколкам для волос, похоже, обрадовался как старым знакомым. Также в ход пошла тонкая веревка для подвязки волос и еще много разных мелочей, которые он откладывал в сторону. Даже гадальным шарикам из тяжелого черного камня нашлось место.

– Может, ему еще старые трусы показать? – прошипела разъяренная Тассана, особенно сильно переживавшая потерю заколок.

– Если ему это понадобится, я лично прослежу, чтобы никакой задержки не случилось, – мрачно проговорила Верна, не отрывая взгляда от приготовлений Рея.

За несколько часов до рассвета Рей, на котором из одежды были только тонкие кожаные штаны, и Таисса, экипированная в мягкий, плотно облегающий комбинезон темно-серого цвета, беззвучно, словно тени, покинули свое убежище и двинулись в сторону крепости.

Старая стена выдержала не одну осаду. Но и она постепенно поддавалась действию времени. Известка выкрошилась от дождей и ветра, а сам камень, когда-то гладко отшлифованный, стал бугристым и шероховатым. Да и солдаты, получившие необременительную службу в забытой богом крепости за былые заслуги, тоже были немолоды. Те, кто не смог устроиться в учебные подразделения крупных гарнизонов и был слишком стар, чтобы нести активную службу, списывались в вот такие небольшие форпосты на тихих пока еще участках эласской границы. Между Палсом и Эласом шла давняя и вялая война, кое-где на границе стояли войска и даже шли бои. Но здесь из-за широкой и бурной реки было относительно спокойно.

На сторожевой вышке лениво дремал солдат. Этот седой ветеран-мечник с почерневшим от вечного загара лицом грезил о бутылке старого «Байно» и стройных ножках, живущих в одном интересном доме соседнего городка…

Так и не покачнувшись ни разу, лодка души старого солдата мягко отплыла в сады вечности, а тень за его спиной неслышно растворилась в полумраке длинной винтовой лестницы.

Часовой у входа в башню, поставленный в караул вне очереди за пьяный дебош, был трезв как стекло и зол на весь мир. Он твердо решил, что первый же не ответивший без запинки пароль получит стальной арбалетный болт прямо в глаз. Он раздраженно озирался вокруг, ища малейший повод для скандала, как неожиданно для самого себя ощутил приятное тепло в области поясницы и почувствовал, как давний радикулит, заработанный в Харнийских болотах и мучивший с самого утра, вдруг отступил. Он высвободил руку из кожаной петли сигнального колокола и осторожно потрогал спину. Странно, что именно в том месте, откуда шло тепло, к кольчуге намертво прилипла какая-то штука. Он только собрался ухватиться за нее покрепче, как понял, что конец этой штуки уже торчит глубоко в нем. Затем он провалился в теплое, ласковое беспамятство, и мир окончательно угас. Крепкие руки заботливо приняли обмякшее тело, усадили под лестницей сторожевой башни и аккуратно, в одно движение, свернули ему шею.