Джерри Пурнелл - Принц наемников

— Все в порядке, — ответил Марк. Но все было далеко не в порядке. Он не понимал, как много значит для него эта дружба, пока не расстался с Дуганом; теперь же, видя синюю форму, зная, что Дуган покидает это ужасное место, Марк возненавидел своего прежнего приятеля. — Я справлюсь.

— Конечно, справишься! Брось плакаться на несправедливость и жди своего шанса. Послушай, ты совсем молод, и тебе все кажется вечностью, но… — Дуган замолчал и печально покачал головой. — Конечно, тебе нужен мой отцовский совет. Даже если ничего хорошего он не дает. Но все проходит, Марк. День проходит. Недели и месяцы тоже.

— Да. Конечно. — Они обменялись еще несколькими бессмысленными фразами, и Дуган ушел. «Теперь я совсем один», — подумал Марк. Мысль подействовала ошеломляюще. Его преследовали слова, услышанные во время короткого пребывания в колледже. Die Gedanken, Sie sind frei.

Да. Конечно. Мысли человека всегда свободны, и никто не может поработить свободного человека, а самые прочные цепи и самые глубокие темницы не в силах удержать дух. Вздор. Я раб. Если я не стану делать то, что мне велят, меня будут мучить, пока я не послушаюсь. И я слишком их боюсь.

Но вспомнилось кое-что еще, более обнадеживающее. «У рабов нет прав, но нет и обязательств».

Вот это, клянусь Господом, подходит. Я никому ничего не должен. Никому здесь и никому из ублюдков на Земле. Я буду делать, что мне велят, находить самых сильных, а остальных насиловать.

Тюрьмы не было; вернее, вся планета представляла собой тюрьму. Как он и подозревал, главное тюремное здание СВ предназначалось только для классификации и распределения; здесь содержали заключенных, пока их не раскупали богатые плантаторы. Ходило множество слухов о том, куда можно попасть: фермы больших компаний управляются как фабрики, и говорят, некоторые заключенные здесь даже доживают до конца своего срока; промышленные предприятия — вблизи городов, которые считаются лучшим местом: как только получаешь статус расконвоированного, можешь бывать в городе; работа в городе лучшая из всех; а самый худший случай — одинокие плантации в джунглях, владельцы которых могут сделать с тобой что угодно и обычно делают.

Загон начал пустеть, заключенных отправляли по назначениям. Настала очередь Марка. Его провели в комнату для интервью и предложили сесть. Вторично за долгие месяцы он оказался в одиночестве и наслаждался этим ощущением. В соседней комнате послышались голоса.

— А почему вы не взяли его себе, hein?

— Слишком молод. У него нет причин быть верным СВ.

— Или мне.

— Или вам. И он слишком умен, чтобы стать тупым копом. Из него может получиться хороший управляющий. Губернатор заинтересовался им, Людвиг. Он следит за всеми, у кого высокий IQ. 2 2 Коэффициент интеллекта. — Прим. перев. Слушайте, если возьмете его, я у вас в долгу. Прослежу, чтобы вы получали хороших работников.

— О'кей, ja. Только вспомните обо мне, когда попадется кто-нибудь с мускулами и совсем без мозгов, hein? О'кей, посмотрим на вашего гения.

«О ком они говорят, — подумал Марк. — Обо мне? По сравнению с остальными на корабле меня, наверно, можно назвать гением, но…»

Дверь открылась. Марк быстро встал. Охранникам такое поведение нравится.

— Фуллер, — сказал капитан. — Это герр Эфигвер. Ты будешь на него работать. Его ферма — настоящий сельский клуб.

Плантатор плотного телосложения, с тяжелыми челюстями. Он давно не брился, а его шорты и рубашка хаки в пятнах пота.

— Значит, ты новый осужденный, которого я беру на свою прекрасную ферму. — Он холодно разглядывал Марка. — Он подойдет, подойдет. О'кей, пошли, ja .

— Сразу? — спросил Марк.

— Сразу, ja, ты думаешь, я могу потратить целый день? Я должен торчать в Вискитауне, пока мой управляющий разрешает работникам обжираться и бездельничать? Давайте документы, капитан.

Капитан достал из папки стопку бумаг. Что-то написал внизу листа и протянул ручку Марку.

— Подпишись здесь.

Марк начал читать документ. Капитан рассмеялся:

— Подписывай, черт побери. Мы не будем ждать весь день.

Марк пожал плечами и подписался. Капитан протянул Эфигверу два экземпляра и показал на дверь. Они по коридорам прошли в караульное помещение. Плантатор отдал часовому один экземпляр документа, и дверь открылась.

Жара снаружи обрушилась на Марка, как физический удар. Внутри тоже было жарко, но толстые земляные стены защищали от худшего; теперь зной стал почти непереносимым. Солнца не было, но облака были такие яркие, что болели глаза. Эфигвер надел темные очки. Потом они заглянули в магазин напротив тюрьмы, и плантатор купил Марку пару темных очков и шапку с защитным козырьком.

— Надевай, — приказал он. — Не то ослепнешь. Теперь пошли.

Они шли по шумным улицам под низким тускло-оранжевым небом — цвета вечного заката. На лбу Марка выступил пот, струйками потек под комбинезон. Он пожалел, что не в шортах. Почти все в городе ходят в шортах.

Они шагали мимо грязных магазинов и лотков уличных торговцев. На тротуарах выставлены товары, почти все грубого местного производства, или флотские припасы, украденные со складов СВ. Необычные животные тащили по улицам телеги, а машин не было вообще.

Пара лошадей забрызгала грязью Эфигвера. Толстый плантатор погрозил кулаком вознице. Тот не обратил на него внимания.

— У тебя были лошади? — спросил Эфигвер.

— Нет, — ответил Марк. — Не думал их здесь увидеть.

— Лошади производят лошадей. А тракторы нет, — сказал плантатор. — К тому же от лошадей и ослов рождаются мулы. А это лучше тракторов. Лучше проклятых стормандов. Сторманды не любят людей. — Он показал на одно из таких неприятных животных, этакий гибрид мула и лося, с широкими расплющенными лапами и печальной мордой, которая мгновенно становилась свирепой, стоило кому-нибудь приблизиться. Сторманд был привязан к стойке у одного из магазинов.

Людей оказалось больше, чем ожидал Марк. Они как будто делились на три класса. Одни работали в магазинах и за лотками и зазывно улыбались проходящему плантатору. Большинство таких было в белых парусиновых рубашках. Были и другие — в таких же рубашках и без них; эти целенаправленно шли по грязным улицам; наконец, были и такие, кто бродил бесцельно или сидел на углах улиц, тупо глядя в пространство.

— Чего они ждут? — спросил себя Марк. Он не собирался произносить это вслух, но Эфигвер услышал.

— Они ждут смерти, — сказал плантатор. — Ja, они надеются, что что-нибудь произойдет и они спасутся. Может, найдут что украсть и проживут еще неделю, месяц, может, год. Но они ждут смерти. И это белые! — С точки зрения Эфигвера, это как будто самое страшное преступление.