Джерри Пурнелл - Принц наемников

Послышались свистки, и кто-то со стороны грузовиков закричал:

— Хватайте оборудование и садитесь в машины!

— Что? — Оуэнсфорд повернулся к Бартону. — Садиться в машины — зачем?

Бартон пожал плечами:

— Пожалуй, мне лучше вернуться к себе. Может, решили перебросить весь батальон, пока у нас есть грузовики.

Он угадал. Те, у кого была броня, надевали ее; все были в боевой синтекоже. У большинства были шлемы, уродливые модели в виде полушария с жесткой прокладкой поверх самых уязвимых мест. Некоторые уже потеряли шлемы и садились в машины без них.

Конвой миновал равнину и углубился в более зеленую сельскую местность. После захода солнца под холодным безоблачным небом быстро становилось холодно. Водители торопились и вели машины, не зажигая фар. Питер сидел в первом грузовике, в самом конце кузова, поджав колени к подбородку. Зубы его стучали в ритме, усвоенном много лет назад. Все молчали.

На рассвете они высадились в новой долине. Вокруг были примятые хлеба.

— Хорошая земля, — сказал рядовой Ланстер. Он подобрал ком и размял его в пальцах. — Очень хорошая.

Почему-то от этого Питеру полегчало. Он построил своих людей, убедился, что каждый умеет заряжать свое оружие, и заставил их стрелять в полуобвалившуюся стену. Он нарочно использовал большую цель, чтобы труднее было промахнуться. Подъехали еще грузовики и привезли тяжелые генераторы и противотанковые лазеры. Когда люди Оуэнсфорда попытались приблизиться к тяжелому вооружению, артиллеристы их прогнали. Казалось, они знают свое дело, и это обнадеживало.

Все разговаривали негромко, и когда кто-нибудь повышал голос, это производило впечатление крика. Строманд попытался заставить солдат петь, но они не стали.

— Долго еще? — спросил сержант Роуч.

— Думаю, нет, — ответил Питер, но сам ничего точно не знал и отправился на поиски грузовика с продовольствием. Хотел убедиться, что вечером у его людей будет хорошая еда.

Ночью пришел приказ сменить лагерь. Проводник шепотом попросил Питера идти за ним, и они двинулись по незнакомой местности. Где-то там ждали доны с их армией мобилизованных, наемников и семейных отрядов. Питер и его люди прошли метров пятьдесят, дошли до старого дерева, и тут кто-то обратился к ним шепотом.

— Все будет хорошо, — послышался из темноты голос Строманда. — Все враги политически незрелы. Пастухи разбегутся, мобилизованные крестьяне побросают оружие. У них нет причин сохранять верность.

— Почему же тогда война идет уже три года? — прошептал кто-то за Питером.

Питер подождал, пока дерево не осталось далеко позади.

— Это было не очень умно, Роуч. Строманд может приказать расстрелять вас за пораженчество.

— Пусть только попробует, лейтенант. Эй, парни, подберите ноги. Или хотите упасть в это ущелье?

— Тише, — настойчиво прошептал проводник. Они в темноте спустились по склону, потом снова поднялись, прошли мимо окопавшихся на склоне солдат. Все молчали.

Питер обнаружил, что идет вдоль остатков железной дороги. Большая часть шпал исчезла, рельсы тоже утащили. Наконец проводник остановился.

— Окопайтесь здесь, — прошептал он. — Да здравствует свобода,

— Но пасаран! — ответил Строманд.

— Пожалуйста, тише, — сказал проводник. — Мы в пределах слышимости противника.

— Ага, — ответил Строманд. Проводник повернул назад, и политкомиссар собрался идти за ним.

— Куда вы? — громким шепотом спросил капрал Грант.

— Доложить майору Харрису, — ответил Строманд. — Командир батальона должен знать, где мы.

— И мы тоже, — сказал кто-то.

— Кто это сказал? — спросил Строманд. Ответом было только сочное фырканье.

— Этот ублюдок не имеет права, — сказал кто-то рядом с Питером.

— Кто здесь?

— Ротвассер, сэр. — Ротвассер был связным роты. Эта должность давала ему право на звание монитора, но у него не было манипулы. Поэтому он передавал жалобы солдат Оуэнсфорду.

— Политкомиссар здесь нужен мне меньше всего, — шепотом ответил Питер. — А вы нужны мне здесь, а не в батальоне. Начинайте окапываться.

На склоне было холодно, но работа помогала согреться. Медленно наступил рассвет, не принеся с собой тепла. Питер достал свой усиливающий яркость бинокль и осторожно посмотрел вперед. Бинокль — подарок его матери и единственный хороший оптический прибор во всей роте.

Местность изрезана небольшими, с крутыми склонами, хребтами и долинами. Лежавший рядом с Питером Аллан Роуч негромко присвистнул.

— Если займем хребет перед нами, за ним еще один точно такой же. И еще один. Так никто войну не выиграет…

Оуэнсфорд молча кивнул. Внизу в долине росли деревья; апельсиновые и фиговые, ввезенные с Земли, перемежались с местными фруктовыми, как будто какой-то великан рассыпал семена по земле. Среди деревьев виднелись обгорелые развалины крестьянского дома.

Зззз! Что-то, что могло бы быть осой, но не было ею, гневно прожужжало над головой Питера. С противоположного склона долины послышался треск и снова гневное жужжание. Над землей поднялась пыль.

— Ложись! — приказал Питер.

— Чего они хотят, убить нас? — выкрикнул Роуч. Все рассмеялись. — Сэр, почему они не пользуются инфракрасными поисковыми системами? Мы ведь здесь на холоде…

Питер пожал плечами.

— Может, у них нет поисковых систем. У нас ведь нет.

Солдаты начали углублять свои ячейки, выбрасывая землю вперед. Работая, они смеялись. Очень плохая тактика, и Питера тревожила возможность использования артиллерии, но ничего не случилось. Противник находился примерно в четырехстах метрах впереди, на противоположном склоне долины, вытянувшейся вдоль хребта, точно такого же, как тот, что удерживал Питер. Спустившись в долину, пехота сама по себе не может взять ни тот, ни другой хребет. Обе стороны в безопасности, пока не появится более тяжелое вооружение.

На их позицию был нацелен один крупнокалиберный пулемет. Он стрелял по всему движущемуся. Был также лазер с несколькими зеркалами, которые можно было быстро перемещать. Сам по себе лазер не представлял угрозы. Зеркала тоже: монархисты никогда не стреляли дважды с одной и той же позиции.

Солдаты стреляли по пулемету и зеркалам, пока Питер не приказал им прекратить, чтобы зря не тратить боеприпасы. Но просто лежать и не отвечать огнем — пагубно для морального духа.

— Клянусь, я могу засечь этот проклятый пулемет, — сказал Питеру капрал Бассингер. — У меня лучшее в роте зрение.

Питер припомнил данные Бассингера. Две бывших жены, и у каждой признанный ребенок. Много лет прослужил страховым агентом в Бруклине, потом записался добровольцем.

— Вы не сможете увидеть эту штуку.

— Смогу, лейтенант. Дайте ваш бинокль, я его точно засеку.