Михаил Тырин - Дети Ржавчины

С меня было довольно. Я быстро нашел старика и попытался вытащить его из этого кошмара, но он не обратил на меня ни малейшего внимания. Ему здесь было весело.

Я вышел на улицу, с досадой понимая, что прогулка не принесла мне ни пользы, ни тем более удовольствия. Решил было вернуться в конюшню, даже сделал первые шаги. Но тут мой взгляд упал на Холодные башни.

Теперь они находились гораздо ближе и снова поразили меня своими размерами и глубокой, дьявольской чернотой, которая ощущалась даже сквозь висящую вокруг них туманную дымку. Пожалуй, стоило прошагать несколько километров, чтобы посмотреть на это в упор, или даже потрогать.

Я обернулся на пыльную улицу, на людей, на кабак, возле которого еще продолжалась возня и крики. И отправился в путь.

Я шел и шел, а Башни поднимались все выше, заслоняя небо. Я готов был поклясться, что на моей родной планете Земля нет ничего подобного. А появись оно — стало бы непременно одним из чудес света. Возможно даже, первым.

Улицы становились чище, дома — выше и богаче. В какой-то момент я понял, что мне здесь нравится. Самые сильные, самые богатые люди соблюдали порядок в своих защищенных Башнями кварталах.

Наконец я приблизился к Башням настолько, что смог различить шероховатости и мелкие детали на их боках. По каждой из Башен вверх уходили лестницы, крепления, связки трубок и обветшалых шлангов. Верхушки терялись в клубах тумана, который становился гуще с каждым десятком метров.

Подул холодный ветер. Я поежился и пошел дальше. Город оборвался неожиданно. Он закончился унылым замусоренным пустырем, за которым начиналась полоса кустарника. Я нашел в нем малозаметную тропинку, продрался по ней и наконец увидел в сотне метров от себя основание Холодных башен.

Я сразу понял, почему здесь нет ни одного дома. Земля была покрыта светлым налетом инея. От Башен шел такой пронзительный холод, что только любопытство удерживало меня и не позволяло рвануть обратно в Город.

Башни стояли на мощном прямоугольном фундаменте. Из чего он сделан — из камня или металла, — я не мог разобрать, потому что поверхность покрывала вековая шершавая корка. За батареей черных столбов поднимались невысокие утесы, на которых тут и там были разбросаны кривые лачуги, собранные из чего попало. Чувствовалось, что только первобытный страх перед Пылающей прорвой заставлял отдельных людей селиться в этом диком, неживом месте.

Наконец холод доконал меня. Я повернулся и вприпрыжку побежал обратно. Но и вернувшись на улицы Города, я продолжал оглядываться, чтобы еще и еще посмотреть на творение неизвестного мне разума. Мне казалось, что на них можно смотреть и час, и два, и не переставать изумляться.

Я шел и оборачивался до тех пор, пока меня не окликнули. Оказалось, на меня бросил взгляд один из местных старост — сытый, богато одетый здоровяк с длинным тесаком на ремне, и витой плетью. Он выбрался из ворот какого-то двора, дожевывая на ходу, и сразу окликнул меня.

— Эй! Какого рожна ты тут шатаешься? Я обернулся на него, сразу постаравшись оценить, чем грозит мне такая встреча. Пожалуй, ничем особенным. Староста, похоже, не особо заинтересовался мной, словно бы увидел чужого пса на своем дворе. Лишь рванина, в которую я был одет, вынуждала его выполнять долг.

— Откуда ты тут взялся? И где твое имя?

— Я — Безымянный, — ответил я. — Живу у Лучистого...

— У Лучистого? — староста с подозрением прищурился. — Дом Лучистого за поворотом, а тебя я в первый раз вижу. Не воровать ли ты пришел?

— Я живу на конюшне Лучистого, — поправился я.

— Это больше похоже на правду, — ответил здоровяк с легким презрением. — Убирайся отсюда.

— Конечно. Но... Я не могу найти дорогу домой, — соврал я, чтобы как-то оправдаться и не вызвать подозрения. Вдруг ему в голову придет разобраться со мной более тщательно?

— Иди прямо по этой улице. А там — спросишь у кого-нибудь.

Это мне было и так известно. Я кивнул и отправился в указанном направлении. Но не прошел и двадцати шагов, как он снова меня окликнул.

— Эй, Безымянный! Вон та повозка идет в конюшню Лучистого.

Из-за угла выезжала подвода, груженная гнилыми яблоками, которые предназначались, наверно, для кормления свиней, а может, для приготовления варева, которым потчевали нас, обитателей овощного двора. На тележке сидели два очень похожих крутолобых парня с вороватыми глазами. Разобравшись в моих проблемах, один из них сразу сказал:

— Если заплатишь малым клинком или едой, можешь садиться рядом с нами.

Еды у меня не было, а единственная монета осталась в казне хозяина трактира. Поэтому я пристроился за повозкой и шел пешком, а извозчики иногда оглядывались на меня и о чем-то шептались.

Домой я вернулся так же, как и уходил — тайком, через дыру в заборе. На всякий случай. К моему приходу в овощном дворе почти ничего не изменилось — было по-прежнему тихо и безлюдно. Даже староста, что при мне задремал в тени, теперь куда-то ушел.

Я послонялся немного между заборов, нашел втоптанную в грязь морковину, которую отчистил от гнили и с большим удовольствием съел. Друга Лошадей еще не было, и я даже стал немного беспокоиться. В этом сумасшедшем городе могло случиться все, что угодно.

Уже вечерело. Я прошел по стойлам, посмотрел, как поживают мои лошадки. Они встретили меня обычными грустными взглядами. Я начал разносить им остатки овса, в одиночку это заняло непривычно много времени. Потом набрал себе воды помыться.

Вскоре заскрипели ворота. Обитатели овощного двора возвращались с работ. Я хотел поговорить с Мясоедом, но тот настолько вымотался, что буквально спал на ходу и прошел мимо, не заметив меня. Из-под рубашки он доставал какие-то корнеплоды, которые вяло жевал, едва стерев налипшую землю. Через несколько минут я увидел его уже спящим в своей каморке.

Мне спать отчего-то не хотелось. Перед глазами все еще стояли шесть исполинских черных столбов, уходящих в небо. Думая о них, я испытывал волнение. Они словно бы говорили мне: «Не все в этом мире так грязно, старо и примитивно. Остались еще вещи, которые предстоит постичь».

Темноту я встретил, сидя на трухлявом чурбачке возле конюшни. Я смотрел на звезды и силился найти знакомые небесные фигуры, но тщетно. Нечему и удивляться. Им не обязательно быть здесь.

Потом я услышал голоса за забором. Калитка заскрипела, и во двор зашли трое. Двое вели третьего. Судя по командным голосам, эти двое были старостами. А вели они, несомненно, Друга Лошадей — скорченного, испуганного, жутко пьяного.

— Еще один попался! — орали старосты. — Пока все работали, ты по кабакам гулял?

— Интересно, где только деньги взял? Украл, наверно.

— Ничего, он свое получит! Он надолго запомнит... Старика начали колотить. Несильно — просто пинали, толкали друг к другу, а когда он свалился, засвистели хлысты.