Михаил Тырин - Дети Ржавчины

Одна лошадь со второй повозки не выдержала и фыркнула, начав топтаться на месте. Я готов был убить ее за это. Аэроид приближался. Когда он пересек дорогу, нас задела волна горячего воздуха. Тускло блестящая металлическая махина прошла мимо, дыша жаром. Она была гладкой, без стыков и сочленении, словно вырезанная из одного куска. Я скосил глаза на погонщика — жив ли он, не почернел ли. Он сидел неподвижным истуканом. Двигались лишь зрачки, а еще подрагивала щека.

— Уходит, — прошептал он. — Только бы не взлетел.

Аэроид не взлетел. Он скрылся в зарослях на другом конце поля, и некоторое время нам была видна его верхушка, затем и она пропала.

Погонщик от души прошелся кнутом по лошадиной спине. Повозка едва не развалилась, когда перепрыгнула через борозду на дороге. Мы неслись, как на ипподроме, и я боялся вылететь наружу. Уже давно позади остались и деревня, и огороды.

Наконец Подорожник дернул поводья, давая возможность лошади отдохнуть после бешеной гонки. Он посмотрел на меня и вдруг расхохотался. Подъехавшие следом Свистун с Медвежатником тоже начали смеяться, и мне ничего не оставалось, как поддержать компанию. Это было самое доступное сейчас средство снять напряжение.

Дальше мы ехали не спеша. И в мыслях, и в теле ощущалась тяжелая, почти болезненная усталость. Похоже, и наши лошадки чувствовали себя не лучше. Первое время я списывал все это на перенесенный стресс, но потом обеспокоился.

— Посланник ничего не сделал с нами? — спросил я.

— О чем ты? — удивился погонщик.

— Он не тронул нас?

— Ну, ты ведь жив? Значит, все в порядке.

— Да, но... Я как-то странно себя чувствую.

— Это от усталости. Если бы он нас тронул, ты бы себя никак не чувствовал. Ничего. Скоро остановимся на ночь. Поешь, выпьешь — и успокоишься.

Но меня его слова не утешили. К тому времени я начал понимать, что аэроиды воздействуют на людей каким-то необъяснимым способом — полем, излучением, химией или чем-то подобным. Это же подтверждали мои грезы из прежней жизни. Никогда нельзя угадать, пощадил ли тебя аэроид или обрек. Я не мог быть уверенным, что уже к вечеру мы все не почернеем или не растрескаемся, как глиняные куклы.

— Сегодня остановимся у одного толкователя старых вещей, — насмешливо произнес погонщик. — Можешь хоть всю ночь болтать с ним про посланников, про чужаков. Он это любит. Никто в округе не знает столько о Пылающей прорве и всех тайнах мира, сколько он.

Я был заинтригован этой новостью. Воображение нарисовало мне эдакого мудрого старца, мага, свободного от суеты, который одинаково интересуется и прошлым, и настоящим и сможет ответить мне на многие вопросы.

Солнце готовилось сомкнуться с горизонтом, когда мы оказались на волнистой равнине, по которой темными пятнами были разбросаны кусты вереска. Подорожник вытягивал шею и даже вставал на повозке, выискивая что-то. Потом мы свернули с дороги и, петляя среди кустарника, добрались до приземистой хижины, примостившейся в каменистом овражке. Одиноко горел слабый костер, на ветвях сушились пучки какой-то травы и коренья. Мое внимание привлекло обилие бесполезного хлама — от обломков посуды до ржавых железяк, которые были тщательно рассортированы и разложены вокруг жилища в строгом порядке. Казалось, будто я попал в пункт приема вторсырья.

— Хозяин! — крикнул Подорожник.

Погонщики слезли с повозок и, не дожидаясь приглашения, начали распрягать лошадей. Я старался активно помогать. Через некоторое время из хижины выбрался человек, одетый в относительно новый халат из вышитой узорами материи. Увидев нас, он заискивающе улыбнулся, отчего его лицо приняло дураковатый вид. Я заметил, что во рту у него не хватает большей части зубов. Двигался он мелко, суетливо и бестолково. Вообще, больничная пижама смотрелась бы на нем более естественно, чем богатый халат.

— Угостить нечем, угостить нечем... — Зашепелявил хозяин, семеня вокруг нас и не переставая улыбаться.

— Никто и не надеялся, — буркнул Свистун, бесцеремонно отодвигая его рукой.

Мы начали переносить мешки внутрь. Как я понял, поклажу никогда не следовало оставлять без присмотра, потому что разного ворья водилось вокруг гораздо больше, чем можно себе представить, и встречалось оно в самых неожиданных местах.

Я взвалил мешок на спину и вошел под низкий потолок хижины. В противоположной стене чернела большая неровная дыра. Оказалось, хижина просто прикрывала вход в подземную пещеру.

— Ну, чего встал, проходи, — раздался за спиной голос Медвежатника.

Я прошел. Пещера была неожиданно большой, ее начало освещала масляная лампа, висящая прямо у входа. Здесь тоже был устроен склад всякого барахла, но, видимо, более ценного, чем снаружи. У стен темнели расстеленные тряпки, от которых несло прелым запахом. Пещера изгибалась и имела продолжение, которого я пока не мог увидеть.

Пока мы втроем таскали мешки, Свистун разжег посильнее костер и принялся готовить ужин из припасенной крупы и соленого мяса. Хозяин пристроился рядом и тихо с ним разговаривал, расспрашивал о новостях с заставы. Небо начинало темнеть.

Наконец настал тот долгожданный миг, когда мы опустились на тряпки, заботливо разложенные хозяином вокруг костра, и взяли в руки по миске пшенной каши с большими кусками мяса.

— С вами новый погонщик, — заметил человек в халате, покосившись на меня.

— Да, — кивнул Подорожник. — Это Безымянный. Он первый раз поехал с нами, я взял его, чтобы проверить в дороге.

— Я — Доставший Звезды, — с забавной важностью представился хозяин.

— Ого! — усмехнулся я.

— Ты не удивляйся, а спроси, за сколько он купил это имя, — ядовито заметил Свистун. — У всех толкователей такие заковыристые имена. Но он не обидится, если будешь звать его просто Звездонутый.

Я запомнил это, но ничего спрашивать не стал. Еще успею. Сейчас мне хотелось неторопливо, с удовольствием разделаться с горячей кашей.

— Как дорога? — поинтересовался толкователь. — Было что?

— Было, — кивнул Подорожник.

— Люди говорили, в старой деревне завелся Блуждающий Плуг, — попытался разговорить его толкователь.

— Точно. Как раз его и встретили.

На этом разговор о посланнике окончился. Хозяин проглотил свою кашу, потом показал Подорожнику на несколько кусочков мяса, оставшихся на дне.

— Сейчас, — ответил тот, приканчивая свою порцию.

Я не сразу понял, о чем они толкуют. А когда понял и увидел, едва не лишился аппетита. Отставив в сторону свою тарелку. Подорожник начал брать у толкователя мясо, разжевывать и перекладывать ему в рот. Беззубый хозяин ночлега принимал это с благодарностью.

От еды все размякли. Никто даже не стал пить припасенное вино.