Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец»

— Если ты еще раз булькнешь, — с угрозой прошептал Пакля, — у тебя везде затрещит. Чего ты меньжуешь, дебил? Мы в стороне стоять будем. Близнецы все сделают.

— А где они? Если заблудятся?

— Не заблудятся. Прибегут, как миленькие. Они у меня послушные, не то что ты, кусок свинины…

Перед отъездом Пакля поставил бойцам задачу — добраться до города самостоятельно. Чтоб не тратиться на билеты. Его не волновало, как это сделают его верные Слуги — добегут ли пешком или догадаются прицепиться к какому-нибудь грузовику. Он уже знал, что приказы выполняются ими аккуратно и в срок.

— Не заблудятся, — повторил он и погладил сумку, где лежал шлем, тщательно завернутый в наволочку. — Надену эту штуку, скажу: «К ноге!» — тут же прибегут.

В город они добрались под конец рабочего дня. Раскалившиеся за день улицы были полны пестрого суетливого люда, которому ни до чего не было дела. Пельмень ступил на горячий асфальт автовокзала торжественно и скорбно, словно на алтарь для жертвоприношений. Снова он чувствовал себя медузой, оказавшейся в горячем котле, полном свирепых акул. Не говоря уж о том, что его приятель вместе с ним собирается бросить вызов этим акулам…

— Расслабься, дурень, — шипел Пакля. — На твоей роже, знаешь, что написано? На ней написано: вот приехал чувак из деревни, чтоб ограбить банк и заодно кого-нибудь зарезать. Расслабься, думай о приятном.

Пельмень, конечно, попробовал думать о новом аквариуме для «селедок», но ничего не вышло. Представлялся все тот же кипящий котел, полный зубастых рыб-мутантов.

— И не шарахайся от прохожих, — продолжал увещевать Пакля. — Ты в городе. Ты тут на хрен никому не нужен. Можешь снять штаны посреди улицы, им плевать. Стой здесь, я пойду расписание смотреть…

Пельмень простоял несколько минут, уперев взгляд в асфальт. Потом как-то вышло, что он вступил в пространный диалог с привокзальной цыганкой и уже собирался отдать ей часы. Но тут появился Пакля, дернул его за штанину и сказал:

— Я все узнал. Поехали встречать близнецов.

Они нашли остановку городского автобуса и отправились на окраину. Пакля прилип к окну: он высматривал банки и ювелирные магазины. Пельмень же в основном заботился о том, чтоб не выдать ни единой мелочью своих преступных намерений.

Он всем улыбался, потом начал беззаботно насвистывать. Замолчал лишь тогда, когда на него посмотрел весь автобус и кто-то крикнул спереди:

— Э, жиртрест, у себя на хуторе будешь свистеть.

Город никак не кончался. Казалось бы, вот уже конец домам и улицам, но вдруг снова появлялись какие-то магазины, светофоры, а главное — люди. Зарыбинск в этом отношении был куда удобнее: десять минут ходу — и ты в поле.

Приятели покинули автобус на конечной остановке. Здесь был многоэтажный жилой массив, на котором город резко обрывался. Дальше шел чахлый пустырь с живописно разбросанным строительным мусором.

— А зачем мы сюда приехали? — спросил Пельмень, помяв для порядка ухо. — Не мог, что ли, в городе со своими близнецами встретиться?

— Ага, — ухмыльнулся Пакля. — Вышел бы на площадь, нацепил шлем, да?

— А что? Тут много всяких придурков, еще и не такое надевают.

— Сам ты… Пошли в тот лесок, там тихо. С расстояния в полкилометра город казался лишь грудой белых кубиков. Пельмень с облегчением почувствовал, что напряжение немного отпустило его. Он находился на лоне природы, среди привычных звуков — шума ветра, пения птиц и шороха ветвей. И не беда, что лоно природы оказалось засыпано потрясающим количеством мусора.

Пакля нацепил шлем и уселся на пенек, заложив ногу за ногу. Он не шевелился, его лицо было скрыто щитком. Пельмень наблюдал за ним с суеверным трепетом.

— Ну? — не выдержал он. — Где они?

— Бегут, — чуть погодя ответил Пакля. — Наверно, уже рядом. Только зрение чего-то не включается. Нет, должно быть, еще далеко.

Пельмень нахмурился, пытаясь постичь смысл сказанного. Ему надоело стоять, и он тоже присел — на большую жестяную банку.

— Пакля, — позвал он. — А мы правда в стороне стоять будем? Правда близнецы сами все ограбят?

— Правда, — донесся голос из-под шлема. — А тебя, толстопузый мешок, я вообще за километр отведу. А то все испортишь.

— Это хорошо, — успокоился Пельмень. — А зачем тогда меня привез?

— А чтобы ты не думал, что все просто так получается. Увидел бы, как я мучаюсь, чтоб ты потом красную икру жрал. Мне одному, что ли, рисковать?

— Почему рисковать? —всполошился Пельмень. — Ты же сказал…

— А, отвали…

Пельмень обиженно засопел. Он понимал, что Пакля включил его в операцию из-за денег, которые Пельмень достал на дорогу. Выпросил у матери, соврал, что «селедки» заболели и им понадобились специальные таблетки. Но разве Пакле это скажешь?

Бойцы показались минут через пятнадцать, бесшумно вынырнув из зарослей. Они были какие-то бледные, измочаленные. То жалкое тряпье, в которое одел их Пакля, было мокрым от пота, а потому еще более жалким. Никак нельзя было заподозрить, что это крутые десантники, а не какие-то помойные бродяги.

— И чего? — вздохнул Пельмень. — Мы с такими обсосами будем по городу ходить?

— Обожди, — буркнул Пакля. — С ними что-то не то… Пельмень, услышав про «не то», отступил на всякий случай к кустам и приготовился бежать сломя голову.

Но Пакля имел в виду совсем другое.

— У них сил нет, — сказал он. — Бежали всю дорогу. Им пожрать надо.

— У меня баранки в кармане, — с искреннимучастием предложил Пельмень.

— Надень их себе… сам знаешь, куда. Вот, блин… — Пакля снял шлем и вздохнул с досадой. — А я хотел, чтобы они сзади нас всегда ходили. И прикрывали, если что. А тут придется их на ужин отпустить…

— Конечно, пусть лучше покушают, — с готовностью сказал Пельмень. Ему вовсе не улыбалось ходить по людному городу в обществе потных оборванцев. — А зачем у них рюкзаки?

— Пригодятся, — буркнул Пакля. — Ну ладно. Пусть пока погуляют, травки пощиплют… И мы погуляем. Как стемнеет, в городе встретимся. Стой тихо, сейчас я им буду стрелу забивать.

Пакля натянул шлем и погрузился в общение с бойцами. Сколько Пельмень не наблюдал, он так и не понял, как приятель это делает.

Они долго бродили по городу и страшно устали. Пакля даже забрал у Пельменя и съел две баранки. С каждым часом лицо его было все мрачнее. Он подолгу ходил взад-вперед возле сберкасс, обменных пунктов и дорогих магазинов, что-то прикидывал, хмурился, чесал макушку.

Наконец, когда присели отдохнуть на оградку, Пакля сказал:

— Знаешь, я тут посмотрел… Наверно, не будем пока банк трогать.

— Правильно! — оживился Пельмень. — Поехали лучше домой. Мать, наверно, рыбу жарит. И кино сегодня по второй…