Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец»

— Да, — подключился Выползухин, который тоже должен был что-то сказать.

Некоторое время бойцы сохраняли неподвижность. Но затем один из них поднял руку, отстранил прапорщика и направился в глубь двора. Второй молча двинулся за ним.

Прапорщик и сержант озадаченно переглянулись. «Черт-те чо…» — пробормотал водитель и быстро зашагал за незнакомцами. Сержант увязался за ним.

Участковый Багота тем временем нашел Паклю на заднем дворе, где тот перекладывал вино и сигареты из коробок в сумку.

— Ты — Паклаков? — недоверчиво спросил Багота. Ему как-то сразу не поверилось, что этот прыщавый шибздик может быть источником беспорядков на Париже. Даже самые отъявленные забулдыги не всегда умели вызвать в этом районе или менее заметное беспокойство, поскольку жители тут были привычны ко многому. И вдруг — какой-то взъерошенный молокосос…

Пакля по детской привычке сначала испугался милиционера и заканючил:

— А что я сделал-то?

Его и в самом деле удивило, что им интересуется участковый. Тем более сразу после набегов на злачные места Узловой. Неужели Тагир или кто-то еще побежали жаловаться? Не должны бы… Поршень очень подробно объяснил, чего им будут стоить такие жалобы.

Впрочем, довольно быстро Пакля вспомнил, что бояться ему в этом городе особо нечего. Близнецы — они всегда рядом. Он расслабился, привалился к стене и закурил.

— Ну? В чем дело-то?

— В чем дело? — переспросил Багота и зловеще прищурил глаза. Словно хотел тотчас обвинить Паклю в серии убийств, шпионаже и заодно терроризме. — Жалуются на тебя соседи. Вот в чем дело.

Пакля некоторое время ошалело хлопал глазами, а потом вдруг согнулся пополам и зашелся в хохоте. Он-то решил было, что на хвост синдикату села милиция, а оказывается, все дело в склочных соседях!

Участковый от ярости потемнел лицом. Он не привык к тому, чтобы зарыбинская шпана над ним посмеивалась. Он любого мог заставить плакать.

— А ну, не ржать! — рявкнул он, сжимая кулаки.

— Да ладно… — выдавил Пакля, не в силах успокоиться. — Отдыхай, командир. Все нормально.

Такой фамильярности Багота уже не мог стерпеть. Потеряв самообладание, он схватил Паклю за шиворот и так припечатал к стене сарая, что смех внезапно перешел в кашель.

Одного не учел капитан — на шее у Пакли болтался черный ободок, связывающий его невидимыми нитями с телохранителями. Пакле даже не пришлось их звать. Сигнал боли и тревоги, вспыхнувший в его голове, моментально передался бойцам. И те, естественно, поспешили на помощь, отстранив с дороги водителя и сержанта Выползухина.

Прапорщик, бежавший за близнецами, увидел, что те берут на прицел участкового. Он заорал «Стоять!», выхватил из кармана пистолет и спрятался за стволом дерева. Выползухин тоже достал пистолет и тоже спрятался, но молча.

Встроенные детекторы бойцов-андроидов определили наличие оружия у неприятеля. Но бойцы не имели специальной директивы на физическое уничтожение людей. Поэтому первый выстрел в сторону прапорщика был предупредительным. От него с треском вспыхнула крона позади стоящей груши.

Выползухин, лежавший под той самой грушей, даже не раздумывал, имеет ли он право применить оружие. Он с нескольких попыток передернул затвор, который все выскальзывал из взмокших дрожащих пальцев. Выстрелил наугад, перекатился под другое дерево, снова выстрелил. И опять перекатился — как его и натаскивали в учебном центре.

Бойцы, в отличие от людей, в первую же секунду просчитали идеальные для себя позиции. Один спрятался за поленницей, другой — за непробиваемой дубовой бочкой, служившей здесь для сбора мусора.

В мгновение ока двор и сад опустели. Все спрятались и замерли, в том числе и Пакля. Один лишь Выползухин продолжал колбаской кататься между деревьями и суматошно стрелять в воздух.

Бойцы воспринимали его стрельбу, как прямую агрессию. Но приказа ликвидировать противника у них не было — у Пакли хватило соображения не обострять свое положение. Без директивы они могли только держать врага на расстоянии. Они и держали: от их нечастых, но впечатляющих выстрелов земля поднималась столбом. Потом рухнула часть забора. Следом снесло крышу с уборной. И наконец разлетелось в щепки дерево, за которым прятался прапорщик.

— Отходим! — закричал он. — К машине! — тут ему по голове попала горячая гильза, вылетевшая из пистолета Выползухина. — Ты, дурень, кончай палить!

Участковый Багота выбрался из кучи прелых опилок, в которые упал, едва началась заваруха, и постарался переместиться к своим. Но тут над его головой что-то хрустнуло, посыпались щепки, и он снова распластался.

— Капитан, ползи, я прикрываю! — раздался крик водителя. Тут же раздались частые хлопки его пистолета — прапорщик наугад поливал огнем позиции противника. Где-то разлетелось стекло, обиженно заревела корова.

— Петрович, гони к машине, к рации! — хрипло закричал участковый. — Я выберусь.

Выползухин тем временем вставил свежую обойму и на четвереньках побежал к забору в поисках выгодной позиции. Ему хотелось найти место, откуда можно уничтожить врага единственным уверенным выстрелом, без беготни и канонады. К счастью, по пути он провалился в компостную яму, да еще уронил в ее гнилостные недра свой пистолет, так что никаких глупостей натворить не успел.

Пока он искал оружие среди перепревшей ботвы, яблочных огрызков и яичной скорлупы, участковый и водитель выбрались из садика на дорогу. Они встретились в пересохшей сточной канаве — оба ошеломленные, растерянные, с выпученными глазами.

— Я… я н-не… — заикался водитель. — Я… я н-не п-понял.

— Машину вести сможешь? — выпалил участковый. — Или так уйдем?

— Я ее не… не брошу, — замотал головой прапорщик.

— А если стрелять будут? Мишень больно хорошая.

— Без машины не уйду.

— Ладно, подбирайся помаленьку. Мне надо еще этого дурака вытаскивать…

— Да я здесь! — радостно отозвался Выползухин. Он по-собачьи пробрался под забором и явился взору начальника: возбужденный, ошалевший, весь облепленный мусором.

— Двигаем! — сквозь зубы скомандовал участковый.

Прапорщик в три прыжка оказался возле машины. Ухоженный мотор завелся с пол-оборота. Через несколько секунд «УАЗ» уже мчался прочь, на ходу сигналя по рации всем постам и патрулям.

О происшествии немедленно узнал Дутов. Он всплеснул руками и побежал в свой кабинет. Там заперся и набрал на телефоне одному ему известный номер.

Ответил резкий и властный голос. Дутова передернуло, когда он вспомнил покрытое шрамами лицо полковника-спецназовца.

— Они опять здесь, — тихо сказал Дутов, прикрывая трубку ладонью. — Они снова в городе.

Вечером того же дня Пакля, испуганный и подавленный, сидел на втором этаже старой фабрики. Поршень ходил перед ним взад-вперед и курил сигареты одну за другой. Пельменя не позвали — толку от него никакого, зато своим нытьем он окончательно доконал бы Паклю.