Кристофер Банч - Крушение звёзд

Представители Конфедерации не стали дожидаться какой-то там проверки атмосферы, а, видимо, решили, что, раз большинство из встречающих выглядят людьми, то и должны дышать чем-то близким к земному воздуху.

Шлемы были скинуты. Мужчина, почти мальчик, огляделся.

— Охренеть, какой здоровущий корабль, — произнес он во всеуслышание.

Моника Лир нахмурилась было от такой недисциплинированности, но скрыла свою реакцию. Вперед выступила длинноволосая женщина.

— Я — хаут Фенфер с «Термидора». Добро пожаловать в Народную Конфедерацию.

Гарвин отметил изменение в названии.

— А я — Гарвин Янсма из Цирка Янсма. Это члены моего штаба.

— Ваш родной мир?

Гарвин решил отвечать осторожно и не упоминать Камбру.

— Гримальди.

— Мне незнакома эта система, — призналась Фенфер. Кто-то из ее спутников сдавленно хихикнул.

— Цель вашего прибытия в Конфедерацию?

— Развлекать жителей Центрума и других планет системы, — ответил Гарвин.

Фенфер заколебалась.

— Вам придется быть ко мне снисходительными… Это первый корабль, который я досматриваю.

Ньянгу честно сохранял каменное лицо.

— Были ли у вас, гм, трудности при подходе к Капелле?

— Никаких, — ответил Гарвин.

Фенфер выглядела сбитой с толку.

— Это хорошо. Э-э, есть ли у вас на борту какая-нибудь контрабанда?

— Мы впервые посещаем Капеллу. Что считается контрабандой?

Фенфер вынула из подсумка список и начала читать:

— Способные к ядерному делению устройства оружейного типа… подрывные пропагандистские материалы… неразрешенные Конфедерацией наркотики…

Список продолжался. В конце Гарвин торжественно покачал головой.

— Ничего из вышеперечисленного. За исключением опасных животных, являющихся частью нашего шоу. Они всегда должным образом содержатся и охраняются.

— Вы уверены?

— Уверен.

— Думаю, животные проблемой не будут, — сказала Фенфер. — Не станете ли вы возражать против досмотра?

— Конечно, нет. Мои коллеги с удовольствием проводят ваших людей.

— Очень хорошо. — Фенфер обернулась к своей команде. — Действуйте по инструкции. У меня приказ проводить вас, бригадир Янсма, как командира этого корабля к данту Ромоло на флагман нашего флота, — обратилась она к Гарвину.

— Почту за честь, — Гарвин склонил голову. — Должны ли мы прежде разобраться с инспекцией? Мне бы не хотелось заставлять данта Ромоло ждать.

Фенфер прошла мимо Моники Лир, послав ей ничего не значащую улыбку. Моника ответила тем же, стараясь не морщить нос: либо скафандр Фенфер нуждался в санобработке, либо женщине не мешало принять ванну.

Как отметил Гарвин, корабль Фенфер, «Термидор», тоже не блистал чистотой. Переборки и палубы, конечно, время от времени драили и подметали, но там и сям встречались намыленные, да так и оставленные пятна.

Небрежны оказались и члены экипажа. Кое-кто вместе с формой носил элементы гражданской одежды. У них напрочь отсутствовало то, что военные почему-то называют словом, вызывавшим у Ньянгу тихую ненависть, — «выправка». Иоситаро не обращал внимания, если солдат путался в соплях, но всегда помнил, что хорошо тренированный пехотинец, передвигающийся с крахмальным хрустом, и к обязанностям своим относится соответственно. Команда с «Термидора» такого впечатления не производила.

Они вели себя, решил Ньянгу, словно матросы с сухогруза, недели две не получавшие ни жалованья, ни увольнительных и которым все уже просто до лампочки.

Гарвин несколько удивился, когда старший офицер «Термидора» не почесался спуститься с мостика в отсек рядом с воздушным шлюзом, где держали их с Ньянгу, — хотя бы из любопытства, если не по какой другой причине.

Янсма рискнул заговорить с охранником, дружелюбным на вид деком. Тот представился как один из корабельных квартирмейстеров. Как часть «исследовательской» команды, он проявлял бесконечное любопытство касательно цирков вообще, их цирка в частности и мечтательно поведал о своем желании получить увольнение вниз до того, как они улетят.

Гарвин нацарапал ему контрамарку, и заверил, что надеется увидеть его на представлении и лично проведет экскурсию по городку аттракционов, клоунской аллее и познакомит с ведущими артистами. Он рискнул поинтересоваться, почему командир квартирмейстера не спустился к ним и не представился.

Дек бросил взгляд на настенный динамик — этот факт сам по себе являлся интересным — и, понизив голос, произнес:

— Он еще не знает, что о вас думать.

— А почему он не спустится и не наберется некоторых впечатлений, чтобы сформировать свое мнение? — удивился Ньянгу.

— Нет, нет. Ему еще не сказали, что он думает.

Парень отказался развивать тему дальше относительно того, кто диктует мнения, и явно испытал облегчение, когда динамик пискнул, сообщая, что они подходят к «Корсике» через ноль-семь минут.

«Корсика» оказалась огромным, километра два в длину, линкором, ощетинившимся ракетными установками и скорострельными орудиями в качестве дополнительного вооружения. В отличие от «Термидора» он содержался в идеальном состоянии: сверкающие потолки, переборки и палубы, форма без единого пятнышка, солдаты с безупречной выправкой приветствуют офицеров салютом и лозунгом. Текст, должно быть, регулярно менялся.

Сегодня выкрикивали одну из самых старых и самых фальшивых поговорок, приводимых в учебнике: «Тяжело в учении, легко в бою!» Куда более реалистично, думал Ньянгу, звучало бы: «Тяжело в учении, тяжело в бою; легко в учении, тяжелее в бою».

Иоситаро корабль и его экипаж показались слишком опрятными и чистенькими.

Адъютант, не потрудившийся представиться, провел их через внешний офис, полный занятых работой клерков, в апартаменты данта Лаэ Ромоло. Кабинет выглядел не таким вылизанным, как весь корабль, с беспорядочно развешанными на стенах компьютерными проекциями. Единственный холоснимок хранил изображение весьма суровой дамы.

Еще с Камбры Янсма лелеял романтическую мечту: как все эти увертки, бегства и погони закончатся, и он предстанет навытяжку перед высокопоставленным офицером Конфедерации, отсалютует и доложит, как полагается: «Коуд Гарвин Янсма, командир второго пехотного полка Первой Бригады Ударного Корпуса Ангары из системы Камбра, докладывает Конфедерации, сэр».

Теперь Гарвин передумал.

Дант Ромоло оказался на редкость миниатюрным человеком с круглым лицом, жидкими волосами, восстановить которые у него явно не хватало тщеславия, и начатками возрастной полноты. Это не значило, что он выглядел хоть сколько-нибудь добродушным или мягким. Властное лицо изрезали ранние морщины, взгляд холодных глаз давил.

Ньянгу Ромоло напомнил покойного диктатора Редрута, и ассоциация ему совсем не понравилась.