Геннадий Карпов - Выявление паразмата

Следующими встречными были две подруги. Чего хотел от них Хахтияр, они не понимали, а вот он хорошо понимал, чего хотели гёхпери, – но этим был сыт по горло. Они долго брели за ним, пока не отстали.

Затем его нагнала парочка бордель-кысы с расцарапанными лицами и синяками под глазами и, когда аграш послал их подальше весьма понятными жестами, они наставили на него раструб паразитра.

«На этом мои возражения кончились, и я пошёл с юлдуги-кысы к ним домой. И хорошо, что пошёл, хотя вначале сильно недовольный был. Думал, что за город такой – ночью видишь только одних грабителей и голодных, как суки, гёхи. Хотя бы, пусть к несчастью, жандарм попался. Нет – встретил дохлых киши. Дохлые киши ограбили живого аграша. Наполовину убили! Опять встретил – хороших людей? – нет! – вооружённых маньяк-кысы, хорошо – не дохлых. Я уже думал: никогда больше хороших людей не увижу. Нет, ошибался. Слушай, хорошие гёхпери оказались. Напоили, накормили, дали поспать и только потом стали приставать. В штаны лазили, но не грубо – уважительно! Не издевались – не-эрвы успокаивали».

Но несмотря на хорошее к нему отношение Хахтияр ничем не мог помочь пленившим его гёхпери и сам мучился этим. Он паниковал, считая, что на него навели порчу ведьмы, от которых он сбежал, – их ядовитые плевки погубили в нём мужчину. А юлдуги-кысы смеялись над его отчаянием и, успокаивая, втолковывали: с ними и у паразматиков встаёт – есть такое средство.

Киийя и Пулиса основательно подготовились к решающему штурму и к последующему празднику любви. Все компоненты были задействованы: музыка, свет, еда и напитки, автоблаговония, эликсиры любви, постель и интересный сценарий с прологом, прелюдией и драматическим моментом. Драматический момент оказался самым важным, так как именно с него начался счастливый секс с бесконечным оргазмом.

Хахтияру блаженствовал, как шах в гареме. От внимания и ласк он балдел и кейфовал, недовольный лишь своим проклятьем заклеймённым отростком, не желающим вставать на бой приятный и счастливый.

Так было достаточно долго, но всему венец – конец. Гёхпери что-то сказали друг другу и, откатившись от аграша, сели. У каждой в правой руке оказалось что-то похожее на авторучку. Киийя, поднесла «авторучку» к своей левой груди, с «пера» соскочила малюсенькая капля огня и расплылась на соске, – и тут же, встав, сосок набух; грудь, казалось, тоже набухла напряглась и поднялась. Киийа простонала, изогнулась и вслепую стрельнула в правую грудь, а потом через силу подвела руку к пупку и пальнула в между ног очередью из двух капель. Киийа заорала и забилась в сладких судорогах. Пулиса подхватила киийову «авторучку» и устремилась к удивлённому Хахтияру, и пальнула из своей «авторучки» по основанию отростка. Хахтияр успел заметить, что капля зарядившая его была призрачней, чем те другие, и яркое безумие жестокого сладострастия и сладоболия накрыло его.

Антипроклятие ураганом разметало облачко проклятия. И настало время бешенной оргии. Гёхпери и тюлькилиец, терзая друг друга, сплетались в разнофигурные пульсирующие страстью клубки и распадались лишь для того, чтобы слиться снова и по-новому. Сладострастный хаос, задавив мысль, сознание и волю, не сумел порвать поводок животных инстинктов и, цепляясь за него, "я" выплывало на поверхность, чтобы… опять зарядиться и кинуться в нестерпимо манящую пропасть оргазма. И бросаться до тех пор, пока не иссякали заряды или силы и жизнь.

Нет, Хахтияр не терял сознания, но то, что творилось вне его, уже было таким мелким и ненужным, что не стоило мало-мальских усилий и осмысления. Вехами безумной нирваны были лишь следующие зарядки ещё сильнее закручивающие торнадо беспрерывного оргазма. И всё, что ни делалось тюлькилийцем во время оного, было за пределами его воли и самосознания и делалось им, как бы помимо самого себя.

«В-ва-ах! Какая сила, какой темперамент во мне скрывался, Махкат! Я их чуть не загрыз! Представляешь?! Чуть не разорвал! Во-о-от та-а-кие царапины! А как затрахал!!! Если бы на их месте была Халя – умерла бы! Точно умерла бы! Баррс бы умер!!! Потом соседей видели – они приходили и возмущались: зачем мучаем животных? Никто никого не мучал – это я виноват – весь свой запас исполнил. Душа пела! Весь зурдаганский зоопарк показал. Время было, чувства были – не мог сдержаться!»

Не один Хахтияр был темпераментен, Киийя и Пулиса показали себя не менее злострастными, покрыв любовника жестокими отметинами ото лба до пяток.

После сеанса страсти любовная троица впала в прострацию с зализыванием ран, плавно перешедшую в сон. Но и после сна Хахтияр испытывал слабость и болезненно ощущал отметины любви и, несмотря на всё это, готов был повторить любовный сеанс с «авторучкой» хоть сразу. Но гёхпери объяснили ему, что сразу нельзя – можно скопытиться, да и денежки нужны. Они показали на свои «авторучки» – их необходимо было заново заправить, а фильтрики стоили денег, и немалых.

Хахтияр пробовал дозвониться до Махката и выклянчить деньги, но тот как раз в это время шастал по лестничным пролётам ТуКУКа. Любовники втроём отправились в ТуКУК, как выяснилось, он находился неподалёку в соседнем секторе. Пошли пешком. Шли не торопясь, Хахтияр любопытствовал, разглагольствовал и заглядывался на горожанок. Киийа и Пулиса едва понимали десятую часть его вопросов и болтовни, но что могли разъясняли и мимоходом отгоняли нахальных девок, рьяных до чужих чувов.

У автострады разделявшей сектора, около нижнего перехода Хахтияр увидел четвёрку ночных труполицых юлдугу. Он знал, что Пулиса захватила с собой паразитр. Хахтияр жестами показал ей, чтобы она была готова защитить его и применить паразитр, а сам бросился мстить живым трупам. Не долго думая, он врезался в их тихую компания и стал крушить. Трое быстро полегли, и всё их сопротивление заключалось в вялом цеплянии за топчущие их ноги. Но один оказался быстрым и настырным. Он падал от ударов Хахтияра, тут же вскакивал и, слепо размахивая кулаками, снова и снова бросался на аграша, норовя, при этом, вцепиться зубами. Паразматик был как тряпичная кукла, и, казалось, удары Хахтияра были ему безразличны и пропадали втуне, хотя вскоре лицо его стало кровавой маской. Вокруг собралась гогочущая толпа.

Тюлькилиец забеспокоился. Ему не нравился дурной паразматик, продолжавший молча настырно переть – так не должно было быть – это было не по правилам. Не убивать же его, в конце концов, тем более, Хахтияр уже понял, что обознался, но уйти пока никак не мог, не потеряв при этом лицо, да ещё на виду своих женщин.

Лежащий внизу паразматик вцепился зубами ему в лодыжку. Хахтияр издал рык зурдаганской хари и заработал левой ногой, сбивая «клеща» с правой, и заодно, превращая лицо паразматика в отбивную котлету. Он отвлёкся, и этим воспользовался бешенный паразматик, прыгнувший ему на спину. Хахтияр упал. Толпа радостно приветствовала это событие. Бешеный вцепился зубами в плечо тюлькилийца и при этом старался мутузить лежащего под ним врага. Получалось всё это у него крайне неуклюже, но старания и энергии было – хоть отбавляй. Решил дожевать его щиколотку «клещ». Подтягивались, цепляясь за многстрадальную хламиду Хахтияра два других паразматика. Хахтияр извернулся, гневно заорал зурдаганским хряком и, схватив за волосы, попытался оторвать от своего плеча вгрызающегося паразматика и легко вырвал пол его шевелюры. Полные горсти волос огорошили Хахтияра – так они лезут только с долго пролежавшего трупа…