Сергей Вольнов - Звёздный Меч

Ведь доподлинно представить, какою будет ИХ окружающая среда, невозможно, будь ты даже семь тыщ семисот семидесяти семи пядей во лбу… Вольный торговец Солег Анатольевич Седых по прозвищу «Стерх», живший за тысячи лет до

меня, также много и часто размышлял об этом. Не он первый, конечно же, в этом я уверен. И за тысячи лет до него жили какие-нибудь ненормальные индивидуумы, мучительно пытающиеся заглянуть чуть дальше собственного носа… Но с озвученными мыслями Стерха я знаком особенно близко, специально изучал записи. И в том, какими полторы тысячи лет назад представлял НАС он, отыскал я множество подтверждений своему собственному выводу о том, что человеки – всегда останутся человеками, как бы ни изменялась среда обитания.

Пока мы не разучимся любить и ненавидеть, пока будем ощущать странный зов, влекущий нас куда-то идти, что-то искать – наверное, смысл того, на кой дхорр вообще всё ЕСТЬ… мы останемся самыми беспокойными творениями Вселенной. «Книги, проверенные временем, читают и тысячи лет спустя, к примеру, – говорил Стерх. – Кинофильмы, проверенные временем, смотрят и тысячи лет спустя. Я способен понять, какие муки совести испытывал после совершения преступления Родион Раскольников, заполучивший кэш старухи-процентщицы. На халяву, так ему показалось вначале, когда он ещё не подозревал о том, ЧЕМ придётся отплатить, как он будет наказан… Мне не совсем ясно, почему Холден Колфилд попал в подобное положение, но я понимаю, КАК у него болела душа. И боль души Мистера Розуотера я понимаю… Я с трудом понимаю, как Люк Скайуокер ухитрился выжить при своей наивности, но на его месте я наверняка также не остался бы в стороне. Я практически не понимаю, отчего Поэтесса, а по совместительству единственная наследница марсианского престола царевна Елена Сергеевна Романова стала самодержавной императрицей Солнечной Империи Софьей Четвёртой, а не отреклась, предпочтя судьбу звёздной скиталицы, которую воспевала в своих гениальных стихах. Но когда я читаю их, то рыдаю от сочувственного восхищения. Не совершив ни единого прокола в Запределье, она писала о Зове Звёзд так, будто большую часть жизни провела на борту Вольного Торговца…»

Так говорил Стерх.

И я с ним полностью согласен. За одним исключением. Ибо вынужден согласиться с выводом Бабули насчёт искусственного торможения технического прогресса в последние тысячелетия. У меня также возникает ощущение, что до определённого момента развитие цивилизаций ОП неслось вскачь, а потом перешло на черепаший шаг. Человеки, жившие в эпоху, непосредственно предшествующую «рождеству христову», были гораздо больше непохожи на своих потомков, людей века двадцатого летосчисления «от Р.Х.», предшествовавшего нашей космической эре. Хотя нас с ними, от обитателей Земли «века формирования эмбриона Сети», – отделяют примерно одинаковые расстояния. В прошлое и в будущее от Легендарного Двадцатого…

Будто прочитав мои мысли (а может, безо всякого «будто»? не без помощи мутотени Света…), Ррри нарушила долгую задумчивую паузу, спросив меня:

– Был бы ты писателем, малыш, и пожелай написать о будущих людях, как бы ты их изобр-разил?

– Ну, во-первых, я бы придумал название. Являясь ярым символистом… этакое символичное и одновременно броское. Короткое, два-три слова. Писать без уже придуманного названия я бы не смог… Создавая файл, ты в первую очередь создаёшь его имя, без имени файла просто не создашь… «В Начале было Имя», цитируя древний сетевой манускрипт. Будучи ярым неопостмодернистом, от цитат – никуда не денусь.

– А во-втор-рых?

– Сделал бы посвящение. Наверное, адресованное всем, кто близок мне по духу, для кого слово «воображение» – не пустое буквосочетание. Памятуя о том, что подавляющему большинству вся эта «хвылософия» до одного места. Подавляющее большинство вообще ни хрена не читает! Подавляющее большинство никакими вопросами не задаётся, потому что в землю уткнулось носом и ему звёзды – что до задницы дверца. Зашибить на пропитанье, пожрать, выпить, тупое шоу глянуть, трахнуться, день прожит – и ладно…

– А потом?

– И подыскал бы у классиков прародины классный эпиграф. По смыслу что-нибудь типа… ну хотя бы вот что-нибудь этакое, символичное: я, дескать, прекрасно понимаю, что вам на фиг не надо всё это знать, но мне-то обязательно нужно кому-то рассказать! Как формулировочка?!

– Класс! А потом, в-тр-ретьих?

– Потом… потом я бы, ясный пень, начал писать. Вернулся бы домой, в Степь, раскупорил законсервированный купол родового хутора, заполз бы в этот импровизированный скит, отрубил свой пойнт от Сети, превратив терминал в обыкновенную пишущую машинку со встроенным музыкальным центром, послал к дхорру внешний мир, остался наедине с внутренним, и в состоянии полнейшего «профессионального сосредоточения», или как там оно называется у писателей… коротко говоря, в полнейшем одиночестве писал бы. Единственной гостьей в том скиту была бы Музыка. В идеале – только так.

– Аж завидно… И какими бы ты изобразил человеков грядущего, о низменной бытовухе и высоких чаяниях которых ты можешь только ВООБР-РАЖАТЬ?

– Если бы я был хороший писатель, то ясный пень, как нас. Плохой, тот наворотил бы виртуальных уродов, своими потугами выглядеть натурально не вызвавших бы ничего, кроме смеха, – ни у нас, ни у реальных будущих. Но… я думаю, описывая их как

нас, я не очень-то и навыдумываю. Впросак не попаду. Уперто остаюсь во субъективном мнении, что человеки всегда человеки, пусть иногда они называются люди, иногда человеки или челы, а когда и… говнюки двуногие. Четырёхногие, шестилапые, головоногие… Иные разумные тоже такие. Меняются лишь антураж, декорации, пьеса всё та же. Иначе бы мы уже давно перестали быть человеками… а заделались бы виртуальными уродами. Какими, не знаю. У меня не столь буйная фантазия. Наша фантазия, наверное, способна вообразить только то, что хоть где-то как-то когда-то может существовать. Если мы не способны до чего-то додуматься, наверное, его и быть не может… Но именно потому… что воображение у нас очень, мягко говоря, богатое, Вселенная столь многообразна и бесконечна… без ложной скромности – ну прямо как наше Воображение! Вот. Но я – не писатель, и похоже, не стану им. У меня не хватит мозгов и выдержки. Я слишком эмоциональный. Окружающей среде меня достать – секундное дело. Р-раз, и вырвать из отрешённости, в состоянии которой только и возможно творить…

– Лихо закрутил, Бой. Но вот тебе мой тор-рговый совет. Если вдруг всё же надумаешь из фритредеров уйти в сочинители, не забывай – для коммерческого успеха непременно сочетай элементы трёх видов литературы, самых популярных во вселенной, во все времена у всех рас. Детектив, фантастика и любовный, или «женский» роман. Сочетай в любой угодной тебе последовательности и пропор-рциональности, но обязательно. Иначе рискуешь помереть в скиту своём – больным, нищим, голодным и непризнанным, – утешаясь справедливой, но печальной истиной: к настоящим творцам признание приходит исключительно посмертно… За редчайшими исключениями, что да то да. Бывало, ещё при жизни автора находился гениальный издатель, гениальность коего заключалась в сверх-обострённом ЧУТЬЕ НА ПРАВДУ, и увековечивал сей промоутер своё собственное имя, входя в историю рука об руку с тем, чей ор-ригинальный внутренний мир он почуял и открыл для внешнего мира, отважившись рискнуть своим капиталом…