Александр Марков - Там, где бродит смерть

Он важно и лениво поглядывал на дорогу, погрузившись в собственные мысли, но если вывернуть их наизнанку, то на свет полезли бы такие замысловатые слова, как картер, стартер, гидравлический привод и прочие премудрости. От них у простого обывателя, а к ним иногда причислял себя и Мазуров, кругом пойдет голова, словно ты решил одолеть на сон грядущий учебник по высшей математике, физике или астрономии и явно переоценил свои возможности.

Мазуров совсем недавно избавился от болезненных ощущений в голове. Они появились там после того, как Рандулич за очень короткое время выплеснул на него поток разнообразных сведений, касающихся предстоящей операции. Сведения эти не могли сразу разложиться по полочкам и бродили по мозгу, выискивая там закоулки, в которых можно прилечь и успокоиться. Мазуров не нашел эти ощущения приятными и возвращать их обратно не собирался.

Его возбуждение постепенно улеглось, застыло, как застывает цемент. Вязкая пластичная масса, из которой можно сделать все что угодно, превратилась во что-то твердое и неподатливое. Покрасневшие глаза капитана, словно он долго не спал, чесались от пыли. Рука тоже была в пыли. Тереть сейчас глаза рукой — все равно, что провести по ним наждачной бумагой.

Периодические подпрыгивания автомобиля на кочках укачивали. Мазуров ловил себя на том, что время от времени начинает склоняться к панели приборов. Лишь в самый последний момент ему удавалось ухватиться за край ускользающего сознания, иначе он впал бы в беспамятство. Капитан уже с ностальгией вспоминал госпиталь, где мог проваляться в постели до обеда.

Первоначальная задача, стоявшая перед ним, была очень проста отобрать девять штурмовиков, причем Рандулич невольно сильно упростил ее условия, поскольку теперь Мазурову предстояло выбирать не из двадцати одного, уцелевшего после штурма моста, а всего лишь из четырнадцати. Ставку он решил сделать на старую гвардию. Старый конь борозды не испортит.

Как там было? Капитан Билли протянул руку, думая, что ему дадут золото, но в его ладони оказалась черная метка. Что-то вроде этого. Старый пират очень расстроился. Кажется, его хватил припадок. Мазурову нужно было раздать аж девять таких меток, но самое удивительное заключалось в том, что те, кому они не достанутся, обидятся на него, посчитав себя обделенными. Глупые. В мире существует так много способов для самоубийства. Некоторые из них даже доставляют удовольствие.

Нельзя сказать, что Мазуров остался в восторге от услышанного. Все это очень напоминало тот случай, когда римский император, решив проверить преданность своих солдат, послал один из легионов на Восток, приказав ему завоевывать все земли, которые будут лежать на их пути.

Интересно было бы посмотреть на реакцию этого властелина, если б эти легионеры, обожженные солнцем далеких стран, вернулись в Рим, чтобы бросить к его ногам полмира. Стал бы он раздумывать над тем, а не приказать ли им завоевать другую половину? Но легионеры были всего лишь людьми, хотя некоторые из тех, кого они встречали по дороге на Восток, полагали, что это боги сошли с небес. Ходили легенды, что прежде чем растаять, остатки легиона смогли добраться до Индии, а там их след затерялся. Император вовсе не наделся, что его солдатам удастся дойти до края света и вернуться обратно. Рандулич же придерживался противоположной точки зрения. Да и штурмовиков он посылал совсем не на край света, а всего лишь в Германию.

Мазуров ощущал себя стоящим на берегу, а возле его ног закручивался спиралью водоворот. От этого ощущения мурашки ползли по телу. Осталось совсем немного времени до того, как он бросится в водоворот, а потом… Можно сходить к хироманту и узнать уже сейчас, что будет потом. За прием тот брал всего десять рублей, а если ему немного увеличить гонорар, то хиромант обещал научить тому, как обойти все препятствия. В последнее время его приемная обычно пустовала, потому что никто не хотел знать свое будущее. Оно могло оказаться таким страшным, что и к настоящему примешается горьковатый привкус и дальше жить расхочется.

Автомобиль подъехал к тренировочной базе. Лобовое стекло запылилось, а мир погрузился в желтоватый, разъедающий все вокруг туман. Из КПП выбежал солдат, принялся открывать ворота. Он налег на щеколду, потянул ее на себя, лицо его так исказилось, будто он взялся за очень тяжелую работу, то ли хотел завязать узлом кочергу, то ли разогнуть подкову. Щеколда вначале сопротивлялась, а потом резко поддалась, точно сломалась.

— Богатырь, — процедил водитель.

Солдат едва не упал, потеряв равновесие. Его спасло только то, что он продолжал держаться за щеколду. В пыль упала лишь фуражка. Солдат резво поднял ее, отряхнул, ударив о колено, нахлобучил на голову, но немного криво, кокарда глядела в сторону, как глаз косого циклопа.

Потом он распахнул створки ворот, вытянулся возле них, приложил ладонь к голове, но выглядело это комично. Мазуров выбрался из автомобиля, забрал с заднего сиденья вещмешок, отдал очки водителю.

— Спасибо. Дальше пойду сам.

Он мог бы сделать это и пораньше. Тогда солдату не пришлось бы надрываться и так мучиться с воротами.

— Счастливо оставаться, — сказал водитель.

Он чуть проехал вперед, затем дал задний ход, лихо развернулся на узкой дорожке, лишь немного заехав на обочину задними колесами, а потом помчался обратно в город, отмечая свой путь густым шлейфом пыли, сквозь который было невозможно рассмотреть автомобиль.

Мазурову не понадобилось много аргументов, чтобы уговорить Рандулича вместо привычных мешков с соломой, подвешенных, словно висельники на веревках и предназначенных для отработки штыковых ударов, отгрохать здесь более грандиозное сооружение. Он уверял генерала, что капитальные расходы окупятся сторицей при подготовке новобранцев.

Лагерь был рассчитан на три роты. Деревянные бараки стояли в один ряд. Их сложили из обтесанных бревен, покрашенных зеленой краской, и накрыли покатыми деревянными крышами. Они напоминали бы разросшиеся до невообразимых размеров деревенские домишки, если б на окнах у них были резные наличники. Дальше лежал плац. Этот прямоугольник земли так вытоптали и утрамбовали тысячами ног, которые промаршировали по нему, что во время дождя вода почти не впитывалась, оставаясь подолгу на поверхности и собираясь в огромные лужи. Солнце очень долго не могло их высушить.

Большинство новобранцев винтовки в руках не держали, стрелять не умели, а со штыком они пыталось обращаться, в лучшем случае, как с вилами. Поэтому почетное место на тренировочной базе занимали все те же виселицы с мешками, набитыми соломой. За день они получали так много ударов, что штопать их смысла уже не было. Через пару недель каторжного изучения возможностей винтовки, ее составных частей и того, в каком порядке ее нужно собирать и разбирать, новобранцы привычным движением передергивали затворы, отправляя патроны в казенник, а потом с завидным спокойствием загоняли пулю за пулей в мишени.