Олег Кулагин - Московский лабиринт

Два с лишним года я тоже была незрячей. Шагала за своим поводырём. Другие так и растворились в пустоте и тьме. Мне повезло выскользнуть.

А что за темнота у тебя, Грэй? Какого она оттенка?

Впрочем, без разницы. Тьма — она и есть тьма.

Я стряхнула руку доктора со своего плеча:

— Все — за мной!

Никто не стал возражать. Даже Грэй направился следом. Ещё и пытался спрашивать:

— Ты что-то чувствуешь, Таня?

Озабоченным голосом.

Ясно. Понял, что нахрапом не добиться. И снова вошёл в привычную роль.

Я молчала. Надо было играть, а для этого у меня не хватало сил.

Развилка уже скрылась за изгибом коридора. И никаких намёков на мифические «опасности». Что ты придумаешь теперь, Грэй? Пожалуешься на неточную карту?

— Не спеши, Таня, — голос доктора всё ещё озабоченный. — Это плохое место…

Сказать что-то в ответ я не успела. Пол под моими ногами с хрустом провалился.

В детстве я мечтала попасть на один аттракцион. Сто раз видела в фильмах: взрослые и дети с хохотом несутся вниз по огромной изогнутой трубе. Брызги, радостные вопли… И загорелые тела с разгону влетают в бассейн с тёплой водой.

В детстве у меня так и не получилось… Зато на двадцать первом году жизни — острые ощущения бьют через край.

Падение — совсем недолгое, метра два, не больше. Влажный, каменный склон. Слишком крутой и гладкий, чтобы уцепиться. Стремительное скольжение. Ладони, разбитые в отчаянных попытках затормозить.

Почти вертикальный ствол сужается. И острые выступы проносятся все ближе рядом с моим лицом. Пытаюсь дотянуться до них. Не очень выходит. Если бы удалось упереться…

Артём нагоняет меня, и вместе мы ещё стремительнее обрушиваемся вниз. Шахта опять начинает расширяться. Стены слишком гладкие… Остановиться мы не сумеем…

Сколько метров над нами? Сколько осталось внизу?

Не катиться же нам до самого центра Земли!

Будто в ответ на эти мысли ствол резко обрывается. Мы лепим в пустоте. Успеваем ощутить невесомость и падаем в обжигающе ледяную воду.

Руки и ноги — работают автоматически, выталкивая тело к поверхности. Сердце встрепенулось и после короткого раздумья снова пошло.

— Уф-ф, — вынырнула.

— Уф-ф, — фыркнул рядом Артём. Рюкзак он потерял, но «вайпер», кажется, нет.

Протерла окуляры «ночников». Пересчитала головы над водой. Все на месте. Дети — тоже.

Мы — в огромной пещере. На сводчатом потолке, до которого метров пятнадцать, чернеет неровное отверстие. Из него мы и вывалились.

Грэй задрал голову. Смотрит туда же. Хотя чего там увидишь…

Наверх прежним путём нам точно не выбраться.

Я оглянулась. Подходящих для высадки берегов не заметно. Кругом отвесные стены. Но пещера тянется вдаль. И вода — не стоячая. Нас несёт по течению. Подземная река. Куда-то же она впадает?

Опять покосилась на доктора. Его карта не соврала. Место и в самом деле оказалось неважное.

Но то, что я успела ощутить там, наверху, — тоже было правдой.

Всё могло сложиться и хуже. По крайней мере тонуть никто ещё не собирается. Дети вцепились в Грэя, будто в спасательный круг. Иришка уже выскользнула из тяжёлого полицейского бронежилета. Артём помогает сделать это Вовчику. Математик уверенно держится на плаву.

И вода не такая уж ледяная, как показалось вначале.

Жаль только — никаких плавсредств.

Правда, трое из нас и без них уверенно держатся на поверхности. Армопластовые бронежилеты — отличные поплавки. Удельный вес ненамного больше, чем у пробки или пенопласта.

Есть ещё время. До того, как нас скрутит переохлаждение…

А что это я сама налегке? Так нечестно.

Распределим балласт. Математика возьмём на себя. Вовчика продолжит страховать физик. А самый большой вес останется на докторе…

Ничего, выдержит. Впрочем, он и не жалуется.

Мы активно гребли руками и ногами. И течение было сильным. Но проходила минута за минутой — и ничего не менялось. Склоны пещеры были недоступными. Однообразными, как поставленные вертикально лунные пейзажи.

— Интересно… Куда нас несёт? — пробормотал Артём.

— По-моему, на юг, — уточнил Синус флегматичным тоном.

— Юг? — выдавил Вовчик. — А почему ж так холодно?!

— Зато водичка чистая, — успокоил физик. — И, думаю, — минеральная. На такой-то глубине…

— Вкус приятный, — согласился математик.

— С детства мечтал… бултыхаться в охлажденной минералке, — донесся голос Грэя. Он был расстроен. Но пока не упрекал меня за вынужденное «купание».

— Да-а… Романтично, — согласился Артём, подгребая ближе. — Как сейчас помню… темнота, вода и Леонардо Ди Каприо…

— Если не заткнёшься — повторишь его подвиг, — мягко заметила я. Физик слегка отстранился и продолжил с безопасного расстояния:

— Рассказывают… Три дублёра утонули… пока сняли тот эпизод… Плохо не иметь дублера.

Что-то голос у Артёма не очень весёлый. И движения совсем вялые. Да и у других тоже. Спустя некоторое время мне приходится ещё сбавить темп. Чтобы окончательно их не потерять.

Всё хуже, чем казалось. Я-то в порядке, но остальные долго не продержатся.

Рассказывают — это лёгкая смерть. Легче только во сне. Сначала перестаёшь чувствовать холод. Тело будто растворяется… Потом замирает сердце… И тебя уже нет.

Чёрт! Мы не внутри слезливой мелодрамы! И Артёмчик уж точно не смахивает на Ди Каприо. Ему не дождаться от меня красивых прощальных объятий!

— Греби, сучий потрох! — рявкнула я, толкая физика в плечо.

— Ч-что? — вздрогнул он, будто пробуждаясь.

— Работай руками, тупица! И ногами! Слышишь, балбес?! Работай!!!

Не сводя с меня испуганного взгляда, Артём слабо затрепыхал конечностями. И Вовчик, который был у него на буксире, вдруг разжал пальцы. Еле успела поймать.

— Берег… — чуть слышный голос за моим плечом. Я обернулась, и Грэй повторил: — Вижу берег…

Берег — это сильно сказано. У самой воды — карниз шириной сантиметров пятьдесят. Тянется вдаль узкой тропинкой между отвесной стеной пещеры и подземной рекой.

Я первой вскарабкалась на сушу и начала помогать остальным.

Чёрт… Не думала, что будет так холодно… Зуб на зуб не попадает. Руки и ноги сводит судорогой.

Детей вытащила сама.

Вовчика — вдвоем с доктором. Парень был почти без сознания. Грэй начал его растирать.

Артём и Синус попытались проделать то же самое с детьми. Иришка вырвалась и пообещала пырнуть кого-нибудь ножом. Павлик хотел было зареветь, но передумал. Слишком уж холодно.

А однорукий ребёнок улыбнулся и сказал:

— Здесь… интересно.

Первые слова, которые мы от него услышали.

Тем временем Вовчик оклемался. Грэй извлёк из рюкзака плоскую металлическую фляжку и дал отхлебнуть парню. Тот закашлялся. А потом попросил: