Дональд Кингсбери - Изгой

— А где остальные? — промурлыкал командор. — Или полуденный сон в традициях Хссина? — Он взглянул на покалеченную лапу Наставника. — Вижу, мой добродетельный Посланник не сумел лишить вас удовольствия продолжить охоту. — Он приблизился и осмотрел рану. — Видел и хуже. — С этими словами командор принялся ее обрабатывать.

Только тогда Наставник осознал, в каком пребывает шоке, если стоит столбом, позволяя одному из величайших полководцев Патриархата хлопотать над жалким укусом.

— Я в порядке, господин. Мы вернулись на след добычи?

— Один ранен. Набросился на меня, чтобы дать сбежать другому. Я отпустил обоих, но так, чтобы их пути не пересекались. Сможем убить по одному. Вы ведь хссинец. Должны знать повадки мартышек лучше меня. Говорят, толпой они дерутся крайне отчаянно. А знаете ли вы что-либо о том, как они ведут себя в поединке?

— Эти люди — первые, которых мне довелось увидеть, господин.

— Да, редкая порода. Любопытные создания. Наставник-Рабов способен предположить, что за рабы из них получаются?

— У меня есть предположение, что они поддаются биохимическому контролю. Необходимо большое количество образцов, чтобы путем эксперимента подтвердить или опровергнуть эту догадку.

— Разумеется. Полагаю, стоит взять вас к альфе Центавра. На Дивной Тверди приматов достаточно.

— О великий, у меня нет профессиональной подготовки. Посланник-Хссина может рассказать почему.

— Посланник-Хссина мне уже ничего не расскажет! Он мертв. Найден недалеко отсюда разведчиком Касрисс-Аса, шедшим по следу кзинской крови.

Чуут-Риит многозначительно посмотрел на раненую лапу.

У Наставника-Рабов отнялся язык. Его враг… мертв?!

— Переломанные лапы, каменный осколок пробил череп и глаз, — произнес Траат-Адмирал.

В мозг с нарастающим, воем падающей бомбы пришло осознание, что случилось и кто в этом повинен.

— Он сломал лапы, когда на полной скорости угодил в проволочную ловушку, прикрытую травой. Проволоку натянули как раз над следом вашей крови. Осколок закопали в землю так, чтобы он пропорол любого несчастного, которому случится на него упасть. Посланник упал мимо, но его голову позже подняли и насадили на осколок. Сквозь глаз.

— Ужасная смерть, ваше превосходительство.

— Я бы отвел вас туда, но уже смеркается, и наша добыча может ускользнуть от нас, согласно моим же милосердным правилам. А мы уже проголодались. Давайте упростим задачу. Вы согласны, что Посланник был убит?

— Да, господин. — Наставник старался отогнать мучительные видения разрубленных на части троих джотоков, включая Длиннолапа.

— Поскольку Посланник-Хссина являлся моим подчиненным, предоставляю вам возможность вынести приговор. Проясним обстоятельства. Посланник-Хссина решил значительно расширить арену отборочного турнира, чтобы вызвать вас на состязание помимо вашей воли. Правила турнира запрещают выпускать когти, он эти правила проигнорировал. Ваши раны тому свидетельство. Посему нет ничьей вины, кроме его собственной, в том, что он поплатился жизнью за подобное пренебрежение принятыми порядками.

— Но он не был убит в поединке, — заметил Траат-Адмирал, — его заманили в ловушку.

— Не спешите, Траат. Мы рассматриваем, по сути, вопрос военного порядка. Если некто остается сражаться, зная, что будет убит, — о да, здесь речь о доблести, поправшей смерть. Но что, если тот же некто путает след и заманивает врага в ловушку, где противник окажется повержен? Имеем ли мы право звать подобную победу бесчестьем? На мой взгляд, в данном случае мы сталкиваемся с противоречием. Если верная смерть поможет обрести честь, значит ли это, что победа запятнает позором? О друг мой, избавьте нас от подобных логических выводов!

«Он считает, я это сделал! Не может даже представить, чтобы рабы подняли „руки" на кзина. Да и я, признаться, тоже…»

— Считаю справедливым заявить, что турнирная схватка прошла честно и с честью выиграна. Посланник-Хссина не счел нужным предупредить нашего Героя о нововведениях в турнирном уставе. Наставник-Рабов ответил ему собственным видением порядка ведения боя, также не оповещая о принятом решении ныне погибшего воина Вижу в этом закономерный баланс.

Истина всегда остается скрытой. Наставник отчаянно пытался найти в себе хоть каплю смелости, чтобы рассказать правду.

Игнорируя его бессвязный слабый лепет, Чуут-Риит продолжил свои безупречные рассуждения:

— Да, здесь угадывается баланс. Но, мой юный Герой, ваши действия нанесли мне известный урон, и вы должны возместить его. Я лишился воина для Четвертой флотилии. Поскольку вы честно выиграли поединок, то обязаны поступить ко мне на службу. Вы поступаете под командование Траат-Адмирала, который создает для меня элитную армию, так называемую Пятую флотилию. — Командор кивнул Адмиралу. — Разве этот юный кзин не обладает необходимыми качествами?

Еще долго после этого разговора совершенно смущенный Наставник продолжал размышлять над последствиями расправы, учиненной его рабами. Охота отошла на задний план. К счастью, интерес остальных к ней также временно ослаб. Длиннолап не появлялся, прятался, вероятно. Должен ли он наказать верного джотока? Должен ли привести рабов, представляющих серьезную опасность, на суд к Чуут-Рииту? Да, пожалуй, именно это он и должен сделать. Трус внутри его содрогнулся.

Со стороны Шумящей Расщелины показался Касрисс-Ас:

— Я приказал убрать тело. Поскольку нас теперь меньше, предлагаю немедленно возобновить травлю, иначе добыча уйдет.

— Ваша лапа неважно выглядит, — заметил Командор отеческим тоном. — Нет нужды сопровождать нас. Будет еще случай.

— Эта охота — моя обязанность.

Но случая быть полезным так и не выпало. Раненую взрослую особь выследили и убили первой. И прежде чем погас свет ламп, второй человек, младший, был загнан в угол. Яростные вопли сменились отчаянным криком, прежде чем Чуут-Риит разорвал животное пополам. Наставник присоединился к вечернему пиру, когда подошла его очередь глодать тушу. А что еще он мог сделать? По крайней мере, мясо оказалось восхитительным.

Половину ночи он провел в лесу, бродя без цели.

Потом обнаружил своих джотоков, съежившихся от страха в стойлах. Как заговорить с ними о совершенном преступлении? Должен ли он убить их за подобную провинность? Или поговорить прежде со Смотрителем? Но стоило припомнить наставления гиганта о верном воспитании джотока, за которое сполна воздастся безграничной преданностью, и кровь стыла в жилах. Неужели такую преданность старый кзин имел в виду? Способность к убийству? Неужели Смотритель знал об этом и не сказал?

Длиннолап сжался в комок, спрятал голову глубоко под локтями, молчаливо и осторожно поглядывая из-под защитных пленок. Как хозяину трех личных рабов, Наставнику следовало сказать хоть что-то.