Игорь Ревва - Зона власти

— Непоправимое, возможно, уже происходит, — ответил Ближайший. — Но река времени пока не принесла нас к пропасти. Хотя гул водопада уже слышен.

— Но принесет, — то ли ответил, то ли спросил Высший.

— Я уверен в этом, — кивнул Ближайший.

— Мы не можем начинать войну с Межзвездной Империей Людей, — медленно проговорил Высший. — Если мы поступим так, то против Великого Единства выступят свободные планеты — Кассилия, Ксион и Альгатир. Я уверен, что и Каилишская Ассоциация не упустит такой возможности — предложить свою помощь людям в войне против нас. И мы окажемся противниками всей разумной галактики. Будет ли это разумным?

— Рано или поздно вся разумная галактика сама окажется противником Великого Единства, — возразил Ближайший. — И это тоже не будет разумным.

Высший закрыл глаза и поднял лицо к потолку.

— Мы не можем начинать войну, — снова произнес он. — В вечности есть знание о прошлой войне, которую вел Таир.

— Это было много тысячелетий назад, — осмелился напомнить Ближайший.

— Река времени не властна над памятью вечности, — возразил Высший. — Когда ты сам станешь Высшим, ты это поймешь. Потому что тогда у тебя будут знания вечности.

— Я очень не хочу, — заявил Ближайший, — чтобы Великое Единство само стало достоянием вечности.

— Иного выхода нет, — Высший не открывал глаз. — Либо Таир станет достоянием вечности, либо он станет достоянием Вечных. В прошлый раз Свободным повезло. На этот раз… Я не уверен, — закончил он.

— Ты предлагаешь?… — Ближайший замолчал, не договорив фразы до конца.

— Анкор необходимо уничтожить, — слова эти прозвучали спокойно. Но когда Высший открыл глаза и посмотрел на Ближайшего, тот понял насколько тяжело далось ему это решение.

— Анкор должен быть уничтожен, — повторил Высший. — Лабиринт, несущий горе и страдание, должен перестать существовать в галактике.

— Там много разумных, — сказал Ближайший.

— Да, — подтвердил Высший. — Если бы не это, я приказал бы уничтожить Анкор очень давно.

— Что изменилось сейчас? — в голосе Ближайшего прозвучала тревога. Разумных в Лабиринте меньше не стало. И преступление перед вечностью остается преступлением. Но Ближайший догадался, что ситуация изменилась настолько, что сейчас уже преступление перед вечностью меркнет на фоне того, что становится возможным впоследствии.

— В Лабиринте много разумных, — медленно произнес Высший. — Но теперь уже в Лабиринте кроме них будут и Вечные.

По рядам охраны прокатился вздох. Все таирцы хорошо понимали, что это значит.

Вечные. Существа, едва не погубившие Свободных, как расу. Только униженное существование (точнее будет сказать — прозябание) на крошечном спутнике позволило таирцам выжить. В течение тысяч лет они с тоской и болью смотрели в небо, ожидая пока Таир — их родная планета — снова станет живой.

Обледеневшие материки, промороженные до самых невообразимых глубин моря и океаны, ледяной ветер и снег, снег, снег… Это было следствием войны с Вечными, которые посчитали, что Свободные, не подчиняющиеся им, могут быть опасными. И Таир был лишен жизни.

Тысячи лет скудного полуживотного существования, строжайший контроль рождаемости, отчаянные попытки сохранить хоть крупицу знания, оставшуюся им от предков — так жили Свободные до тех пор, пока Таир не начал оживать. А потом еще тысячи лет, понадобившиеся для того, чтобы горстка Свободных смогла вновь заселить Таир и превратиться в цивилизацию, начавшую опять мечтать о Великом Единстве всей галактики. Но и сейчас еще Свободные не достигли той ступени, с которой их спихнули вниз безжалостное оружие вечных и их непомерная жестокость. И Великое Единство по-прежнему остается всего лишь мечтой. И как теперь понимал Ближайший — мечтой несбыточной.

— Вечные… — прошептал Ближайший.

— Вечные уже есть в Лабиринте, — сказал Высший и снова прикрыл глаза. — И может быть, уже сейчас поздно что-либо изменить. Я знаю, что ты дал приказ Свободным, находящимся на Анкоре. Чтобы они помешали свершиться неизбежному. Но эти Свободные не успеют. Как не успеют и другие Свободные, которым ты приказал войти в Лабиринт… Бесполезно…

Ближайший молчал.

— Готовьте флот, — тихо проговорил Высший. — Весь флот Свободных. Все корабли, сколько их есть, должны будут выступить к Анкору. Звезда будет уничтожена, и в пламени погибнут и Лабиринт, и те несчастья, которые он несет.

— Высший… — едва слышно произнес Ближайший. Ему показалось, что пол под его ногами качнулся.

— Таир начинает войну против Лабиринта, — громко объявил Высший.

— А люди?…

— Таир начинает войну против людей, — так же громко объявил Высший и взгляд его сделался жестким. — Таир начинает войну против Межзвездной Империи Людей!

— У них будет много союзников, — Ближайший напомнил Высшему его же недавние слова.

— Таир начинает войну против галактики, — еле слышно ответил Высший, снова прикрывая глаза. — Таир начинает войну против Вечных…

С рассветом группы, находившиеся у ворот Лабиринта, начали подавать признаки активности. Та большая группа — с двумя вооруженными «Драконами» альгатирейцами — перебралась поближе к воротам, и все с нетерпением ожидали восхода. И едва над горизонтом возникла ослепительная полоска поднимающегося Анкора, группа в полном составе направилась к воротам.

Проводив их взглядом, Кирк подумал, насколько сильно им самим будут мешать в Лабиринте бесполезные бластеры. Но не бросать же их тут — оставишь, а как потом возвращаться на «Звезду Победы»?

Еще одна группа вошла в Лабиринт. Потом еще одна. Теперь из оставшихся ближе всех к воротам находилась группа Кирка.

— Пошли, — приказал Кирк, поднимаясь на ноги и направляясь к воротам.

Лабиринт, подумал Кирк, делая шаг в овальное отверстие, светящееся радужной пеленой защитного экрана. Лабиринт…

Первое, что они увидели, ступив в пространство Лабиринта, была птица. Громадная темно-серая птица, покрытая широкими, плотно прилегающими к телу перьями. Она сидела на куче неопрятного тряпья метрах в двадцати от них и с любопытством глядела на неожиданных гостей своими маленькими зелеными глазами, слегка склонив набок голову.

— О! Птичка! — радостно воскликнул Партиони. — А говорили, тут жизни нет!

Птица расправила большие — метра три в размахе — крылья, затем сложила их за спиной, выгнула шею, несколько раз клюнула кучу тряпья, на которой восседала, и, широко раскрыв клюв, задрала его вверх, проглатывая какой-то окровавленный комок. В клюве птицы отчетливо были видны острые зубы, а на крыльях Кирк успел заметить обрамление в виде коротких и хищно изогнутых когтей, перемазанных чем-то темно-красным.