Роман Куликов - Чистое небо

В комнату ворвались остро-свежий воздух и клубы морозного тумана. На улице все было как обычно. В «Лазурном» свет еще не зажгли, а в школе уже светились окна столовой. Скользили по стенам домов и расчищенным пешеходным дорожкам блики света от редких проезжающих мимо машин. Искрились в этих пробегающих бликах деревья, кусты и провода в инее. Прошел полупустой пока что рейсовый автобус, завернул к магазину, забрал с остановки озябших пассажиров. В скверике у кулинарии укутанная в шарф тетя Таня с третьего этажа неторопливо прогуливала своего добермана. В южной стороне, далеко за крышами домов, привычно светились огоньки атомной станции, куда только что уехала к утренней смене мама.

Успокоенный Ромка спрыгнул с подоконника, наскоро сделал зарядку и побежал умываться, чтобы и в самом деле не опоздать в школу.

– Не сталкер, а прямо Алиса в Стране чудес какая-то, – досадливо поморщился главный остряк. – «Хоть бы ничего этого не было!» Будет, дружок, можешь не сомневаться – будет.

– Это ведь ребенок, – пожал плечами его скептически настроенный коллега. – А чего мы, собственно, ожидали?

– Я так и знал, что наша очередная попытка моделирования опять закончится полным провалом, – спокойно заметил третий сотрудник. – Наш подопытный снова вернулся. Нашел свой город и вернулся, как и следовало ожидать.

Ученые из группы «О-сознание», они же Хозяева Зоны, смотрели на раскинувшийся на огромном экране во всю стену ландшафт, подернутый предрассветным туманом. В центре условного тридцатикилометрового круга, очерченного красной линией, на берегу извилистой речки дремал маленький уютный город. Светился огоньками окон и уличных фонарей, занесенный снегом и окутанный клубами морозного пара.

– Мы опять выбрали какого-то нетипичного представителя... – с сомнением произнес один из ученых. – Методика у нас ни к черту, видать...

– Может, просто недостаточно хорошо стерли ему память, – возразил другой.

– Стерли, как положено, – сухо ответил его коллега.

– Здесь ключевое слово – «опять», – вмешался третий сотрудник. – Не он первый, не он последний. Все повторяется с завидным постоянством.

– Ждем вас завтра в утреннем эфире в это же время, – с невеселой иронией передразнил остряка один из коллег. – Ежедневное утреннее шоу «Меченый атом» прощается с вами и желает хорошего дня.

– Вот именно, – задумчиво произнес первый. – Хорошая повторяемость. Может, уже пора закончить эксперименты и начать интерпретировать результаты, как вы считаете, господа Хозяева Зоны?

– Рановато выводы делать. Сначала завершить серию надо, – лениво возразил главный балагур. – А потом уже интерпретировать.

– Да чего там, и так закономерность ясна. Эти люди не оставят свой город. Они его любят. И он их, кажется, тоже.

– Эти сегодняшние припятские ребятишки, – ученый кивнул на экран, – подрастут и вернутся. И всегда будут возвращаться. Нам трудно понять, почему так, но наши эксперименты все время дают один и тот же результат. Они не бросят свой город, не забудут и не успокоятся. Они станут всячески мешать осуществлению наших планов – сознательно и неосознанно. Преодолеть их сопротивление будет ох как тяжело...

– Но мы постараемся, – твердо заявил один из Хозяев.

– Им тоже будет трудно, – задумчиво проронил другой. – Но и они тоже будут стараться...

В трейлере Профессора, как всегда, воняло. Потом, водкой, кислым запахом несвежего белья, табачным дымом. Вся нехитрая мебель трейлера, уже изрядно подпорченного временем и природой, давно была иссохшей, скрипящей, буквально разваливающейся, но в то же время – какой-то уютной. Возможно, этот уют создавали многочисленные стеллажи вдоль одной из стен, заставленные книгами, какими-то рукописями, пожелтевшими бумагами, старыми формулярами и еще бог весть чем. А может, уют обитал в углу, где располагалась кухонька – замызганная двухблинная электроплитка, затертый до дыр уголок да узкая доска на креплении, нечто среднее между столом и барной стойкой. На криво приделанной полке над плиткой стояло множество бутылок. В противоположном углу трейлера расположился топчан, на котором были свалены несколько рюкзаков и прочий хлам.

На кухне расположились трое. Хозяин, дряхлого вида плешивый старик с бело-желтыми клочьями волос за сморщенными ушами, сидел на табурете, ужасно сутулясь и покачиваясь. От него пованивало мочой и водкой. На нем была ужасного вида телогрейка, теперь уже неопределенного цвета, во многих местах порванная, из которой выбивалась желтоватая, как волосы старика, вата. Гости развалились на своем излюбленном месте – старом уголке.

– Черт бы тебя побрал, дед, – раздраженно произнес длинный тощий парень с кривой ухмылкой. – Сколько можно наливать эту дрянь? Так же и к праотцам недолго... Не в Зоне, так у тебя!

Он гнусно захихикал, но все же выпил мутноватую жидкость из стакана, отрыгнул и захрустел соленым огурцом, блаженно закатывая глаза.

– Не парь, Гвоздь, – спокойно проронил второй человек, постарше. – Беду не накликай.

– Та шо нам, – икнул Гвоздь, подмигивая. Потом вдруг посерьезнел, наклонился к собеседнику и сказал:

– Ты меня не учи, Смирный. Я, покуда жив, буду из помойки этой все брать, понял? Пока не обрыднет. Или пока деньжат не наколочу. Ну а потом...

– И что потом? – усмехнулся Смирный. – Рванешь отсюда? Бабу найдешь? Детей настругаешь? Не-ет, Гвоздь, иная доля наша. Ковыряться здесь до самой смерти. Вопрос – как долго?

Казалось, он хотел продолжить, но все-таки замолк, налил в стакан сивухи и выпил залпом, не закусывая.

– Ты, Гвоздь, еще допрыгаешься, – заговорил старик. Голос его, на удивление, был достаточно крепок и никак не вязался с внешним видом Профессора. Разговаривая с ним, Смирному всегда хотелось прикрыть глаза. Гвоздь поморщился от менторского тона, но смолчал.

– Я видел многих сталкеров, – продолжал Профессор. – Видел... Но все они лежат в земле, гниют. Кто в Зоне. Кто от патрульных пуль сгинул. Кто умер не физически – всякое видел. Но вам, молодые люди, я могу сказать одно: если дерзок – дерзай, если заносчив – уходи, пока не поздно...

– Слушай, дедуля, – ехидно проговорил Гвоздь, – а ты-то чего сюда перебрался? Ты ж ведь какой-то ученый там был, диссертаций много настрочил? Видать, и хлебушек маслом намазать можешь, а все живешь в своем сортире. На кой это тебе?

Профессор долго смотрел на него отрешенным взглядом, потом вздохнул.

– Вы вряд ли сможете понять это... Мною двигало любопытство, да не мной одним. Нам было ужасно интересно, что это такое – Зона. Подарок это или проклятие? Контакт с внеземным разумом? Дар природы? Послание из будущего? Ответов на эти вопросы нет до сих пор.