Николай Полунин - Цербер

— Не надо, — сказала она. — Я без посторонней помощи как-нибудь.

В прихожей вновь засвиристело. Такой у Елены Евгеньевны был дверной звонок.

— Кого еще на нашу голову… Андрей Львович посмотрел на часы.

— А это за мной. Я водителя отправлял кое-куда, сказал, чтоб явился к этому часу.

— Обязательно прямо в квартиру?

— Обязательно. Я забывчивый, люблю засиживаться в гостях, надо напоминать. Пойдем-ка со мной.

Недоумевающая Елена Евгеньевна открыла дверь. Вошел чудовищный букет роз. Огромная корзина.

— Благодарю, Василь Василич, поставь сюда и подожди внизу, я буду через пять минут.

Подтянутый, хоть и немолодой мужчина с серьезным лицом и большой плешью наклонил голову и вышел. Кажется, она видела его где-то. Смутно знакомое лицо. На испытания ее отвозили другие.

— Андрей, ты что? Цветы… я ведь пошутила… И как ты успел?

Андрей Львович подхватил корзину, увлек Елену Евгеньевну в гостиную.

— Лена, — сказал он. — Эти два часа я провел у своей любовницы. Так думают все. Не все, кроме моих коллег и твоих… самых близких друзей, а вообще — все. Только мы с тобой знаем, что это не так. Ты поняла меня?

До Елены Евгеньевны медленно доходил смысл.

— А он? — показала на закрывшуюся дверь.

— Мой Василь Василич — это другое дело. Ему можно. Кстати, не признала ты его?

— Кажется, видела когда-то. Не помню. Он?..

— При случае я тебе расскажу. А сейчас… вот. Андрей Львович подал ей футляр тисненой кожи. Она, не понимая, приняла его, машинально нажала пружинку. Крышка отскочила.

В футляре лежало колье из невиданных дымчатых, но вместе с тем прозрачных и сверкающих камней.

— Это серые бриллианты. Чрезвычайно редкий камень. К твоим глазам должны подойти как нельзя лучше. Конечно, не Тиффани, но здесь тот случай, когда содержание все-таки важнее формы.

— Боже мой, но сколько это стоит?

— Это твой гонорар. Премия за удачно проведенный эксперимент.

— Но я не смогу это носить…

— Такие вещи, Лена, существуют не для того, чтобы их носили. Они — капитал. Не абсолютно надежное вложение, но одно из. «Антарес» — это серьезно, Лена. Это в ряду самых серьезных потенциалов, которыми на сегодняшний день обладает человечество. Пожалуйста, не забывай этого. Никогда.

— Да, — глухо сказала Елена Евгеньевна, не в силах оторваться от поразительных камней.

Их было одиннадцать. Крупная, на десять, не меньше, карат «слезка» в центре и по пять уменьшающихся с каждой стороны.

«Инталье, — восхитилась Елена Евгеньевна, достаточно понимавшая в подобных вопросах, — истинное инталье! Дивная соразмерность. Цепочка простого гладкого золота, в английском стиле — «чтобы предмет остался красивой памятью, но не имел запаха денег». Однако и деньгами здесь пахнет немалыми. Хотя вещица — новодел. Грань современная».

— Погоди, вот закончим серию, я тебя в кругосветный люкс-тур от Кука отправлю. — Андрей Львович улыбался, не скрывая, что говорит не всерьез.

— Очень хочу, — сказала Елена Евгеньевна. — Я попрошу политического убежища, зайдя на метр за государственную границу.

— А все-таки насчет отдельного коттеджа ты подумай, Лена. Только без эмоций, взвешенно. Никто тебя не собирается заточать. Да это и невозможно. Подумаешь?

— Подумаю, — согласилась Елена Евгеньевна-первая.

Спустившись, Андрей Львович снял очки и сильно растер переносицу. Без очков он совсем не выглядел беспомощным и наивным, как это бывает у большинства близоруких людей. В эту минуту он был доволен, как обычно бывал доволен правильно сделанной весьма сложной работой. Хотя, конечно, сомнения у него остались. Чертова девчонка.

Поднял в «Порше» телефонную трубку, которая здесь помещалась не между передними сиденьями, а в подлокотнике сзади. Набрал семь цифр и еще четыре.

— Срочная для «Семнадцатого», — сказал он, когда там ответили. — Любыми средствами обеспечить возвращение объекта со всеми сопровождающими. Любыми. Срочно.

«Никудышный актер», — вспомнились слова Елены Евгеньевны. Повторил вслух:

— Чертова девчонка! Подумав, он набрал еще один номер…В своей огромной квартире Елена Евгеньевна-вторая тщательно изучала колье, держа его распятым на пальцах перед глазами. Елена-вторая вернулась на место несколько позже, чем следовало.

«Но хоть скандала не устроила, и то слава Богу, — подумала она. — Купили тебя все-таки, глупышка. За горсть камешков и теплые слова. Ты, моя голуба, хороша, что и сказать. Вечно распустишь слюни…»

Она успела увидеть из окна, как черная машина, вывернув со двора, ушла по набережной в сторону вокзала. Лишь мельком успела, но это ничего.

«Если нам с тобой будет нужно, мы его достанем, правда?»

Прислушавшись к себе, проверила правильность своих ощущений. Все было так. Она могла.

Она уложила колье в футляр, который сунула на полку со своим бельем. Взгляд остановился на телефоне, который предательски показывал из-под подушки краешек своего бока.

Елена Евгеньевна откинула подушку, взяла трубку, ткнула в повтор, отметив себе с некоторым недоумением, что, оказывается, за эти дни никуда больше не звонила.

Михаил не отвечал.

Дорога.

Ему уступили место рядом с водителем, остальные набились сзади, причем рессоры лишь едва просели. Какое-то время Михаил разглядывал обилие аппаратуры — радиостанцию он узнал, мощная, вроде Батиной — перед собой и сбоку, меж сидений, затем на него напала зевота. Не все ли равно.

Дорога. Как он устал от них за последнюю неделю. ОНА начала использовать его на износ. Видно, и его существованию здесь наступает предел. Он даже ничуть не взволновался от этой мысли. Похожее не-волнение он испытывал давно, в самом начале, когда все-таки приходил ему вопрос, в своем ли он уме, да и наяву ли все происходит. Вопрос чисто риторический, как бы заведомо проходной.

«Жизнь такова, какова она есть, и больше никакова». Расхожая шутка. Ему в ней нравилась та самая доля правды, а вовсе не шутки.

Михаила несколько беспокоило, что пришлось вступить в контакт если не с официальными властями, то с кем-то достаточно организованным, но это была скорее легкая досада.

Чувства, запахи, звуки, все восприятие окружающего замедлилось в нем. Жук с заднего сиденья пытался что-то спрашивать, придавленный тушей Павла, но отстал. У них там и без Михаила нашлись собеседники.

Дремота накатывала горячими тугими валами. Это была не просто реакция на бой, погоню, на кутерьму, как выразился Жук, нет, он засыпал неотвратимо и целеустремленно. Его звали. Звали, чтобы сказать.

вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка

Дорога.

Опять дорога?