Николай Полунин - Орфей

— Это так, почтеннейший, да только вместе с этими чужими осколками наш Мир покинем и мы, их невольные носители.

— В-вынесут нас из Крольчатника, а не выпустят. А скорее прямо тут и прихоронят, чтобы утечки информации не допустить, общественное мнение, е-его душу, н-не тревожить. Т-ты вспомни, ст-тари-чок, кто нас в этом-то Мире, родимом, под колпак взял.

— Да что вы ему… (Бледный в своем амплуа.)

Я зажмурился и попытался заставить себя на минуту принять это безумие за правду. Исходя из чисто тактических задач. Каким должен быть мой следующий вопрос?

— Так что же все-таки для нас — уже для нас, а не вас — требуется от меня и кто, простите, Кузьмич Евстафьевич, открыл сию страшную тайну, а также устроил нам эту очаровательную резервацию? Мое сенситивное чужаковое восприятие подсказывает, что это должно быть одно и то же лицо.

— А ведь вы, Игорь Николаевич, правы и ерничаете зря.

— Это он со страху, — сказала вдруг Наташа Наша, вглядываясь в меня блестящими очками. Как она догадалась, я так старался, чтобы снаружи заметно не было?

Из последнего разговора с Перевозчиком:

— Ничего принципиально нового Территории из себя не представляют. Люди сталкивались с ними постоянно, только не понимали, что это означает. «Нехорошие места», «заколдованные поляны», «долины смерти» какие-нибудь. Позже — «геопатогенные зоны». Последний писк — «пещеры сомати» в Тибете. В глубочайших подземных пустотах в некоем состоянии «сомати» сохраняется генный фонд человечества. Люди, которые спят десятки веков, не старея и не умирая. И не протухая. Чушь, кому он нужен, генофонд какого-то одного из видов позвоночных млекопитающих? Помнишь, с Барабановым вы — Человек разумный и Человек прямостоящий?

— Кажется, да. «Разум не может указать нам путь к ясности, ибо значение его темно, а происхождение таинственно». Если точно вспомнил.

— Вот-вот. Не будем трогать вопрос о разумности. С ним вообще у людей прямостоящих тяжеловато. Но сущность — суть, которой дано двигаться из Мира в Мир, не есть набор аминокислот, выстроенный по какой-то комбинации. Гены преступности и гены гениальности. Гены памяти и гены гиперсексуальности. Человек прямостоящий выстругал каменным рашпилем электронный микроскоп и собирается выделить ген собственной бессмертной души. Бессмертной — шутка.

— Мне не очень нравится, как вы говорите о людях.

— Как могу. Постой-ка, а не ты говорил примерно то же самое? И думал? Как ты обозвал историю человечества? Крохотной искоркой, с которой оно так носится и которой гордится? Ну, это все на твоей совести. Но стоит, например, в человеке — носителе разума в этом Мире очутиться хоть исчезающе неприметной частице Мира постороннего, и эти гены взбрыкивают, как у облученных дрозофил. Перестраиваются резвей, чем политики при развале государственной системы.

— То есть мутации…

— Не все. Но некоторые. Если носителя чужого не успели убрать из этого Мира, он вполне может передать чужака по наследству. Тогда отыскивать его вдвое труднее. Третье поколение — вчетверо. Четвертое — и так далее… Но обычно дело даже до третьего не доходит. Миры имеют свою Службу Спасения, которая работает достаточно эффектно.

— И Перевозчик — это…

— И Перевозчик — одно из звеньев. Но мы говорили о Территориях. Чтобы оградить Мир от последствий пребывания в нем чужих, мне пришлось только отыскать такие места, где возможно создание абсолютно заэкранированных пространств, за границу которых ни единое чужое влияние не просочится. Еще раз говорю: речь не идет о сознательном или неосознанном воздействии. Только факт существования чужого в Мире уже ломает Мировые линии, нарушает равновесие, угрожает этому Миру, а через него и всем остальным.

— Не надо это так часто повторять, понял я уже. Подобных мест, должно быть, немного?

— Подобных мест — одно на другом. Только они разбросаны. По пространствам, временам, измерениям этого Мира. Ведь что такое, ну, «долина смерти» какая-нибудь? «Заколдованная трясина»? Мрут там несчастные зверюшки. Охотник забредет — туда же. Избегают птицы вить гнезда…

— К нему и зверь нейдет, и птица не летит.

— Вот-вот. Выроет человек колодец на этом месте — вода будет «нехорошая», «больная». Построит дом — так не заладится у него жизнь, скотина болеет, детишки чахнут, земля не родит. А то — беда на беде, потоп на пожаре… Город на таком месте заложат — и город трясет, преступность там неслыханная, смертность катастрофическая, экологические ужасы, социальные нервотрепки.

— Быть Петербургу пусту…

— Ну, нет, такими вещами я не занимаюсь.

— Чему вы смеетесь?

— Нет, ничему, вспомнилось… Я к тому говорю, что все видимые — ты понимаешь? — необъяснимые вещи есть лишь краешек явления, высунувшийся в сферу восприятия и осмысления человеческого. Это как вершина айсберга. Вот, скажем, когда присутствие частицы чужого проявляется в виде паранормальных свойств, хотя может и никак не проявляться, такие метапаранормалы искажают свой Мир в гораздо более широком диапазоне, чем думают и сами, и окружающие. Так и места Территории. То, что присутствует в них, что остается после них, доступное глазу и пониманию, — лишь малая часть существующего. Мне оставалось только выбирать наиболее подходящие точки для устройства новой Территории. И по мере сил подтягивать их туда, куда это было необходимо. Ну, и обустроить — ворота, стены, охрана,

— Много их было, Территорий? И что значит — подтягивать?

— Не очень. Только отчего же — было? Они есть. Пока. А подтягивать… Я же говорил, что точки разбросаны. Во Времени, в пространстве. Эти зоны с нужными свойствами пришлось подводить туда, где вы могли бы жить, и по возможности, с удобствами. Не спрашивай меня, как это делается. Я не скажу.

— Во Времени и пространстве… Все-таки трудно привыкнуть.

— А и не привыкай. Это — работа Перевозчика. Ты же ведь той ночью так никому им и не поверил?

— Конечно, нет. До самого утра чего только не передумал. Да и когда… я много глупостей наговорил вам? И еще это…

— Главное, не очень много наделал. А они ведь очень искренне пришли к тебе. И Барабанов выстроил такую непротиворечивую схему. По-моему, он был очень убедителен. Я бы поверил. Хотя бы усомнился.

— Я тоже усомнился под конец. Но как вы?.. Вас же еще не было там. Или…

— Это не имеет значения. — Перевозчик улыбнулся и стал похож на Чеширского кота.

— Если пользоваться понятиями Мистического Таро, то он, безусловно, — первая карта. Он Фокусник, Волшебник, Шарлатан, Мастер-мистификатор и Мудрец. Но он же Лодочник и Проводник, Защитник и Сберегатель. Его попечением существует Территория, а значит, можем существовать и мы. Такие, какие есть. Столько, сколько выйдет. Теперь вам ясно, Игорь, отчего у нас считается неприличным заговаривать о будущем?