Николай Полунин - Харон

— Мама заставила бы его самого за ним нырять. Золото есть золото.

— Ага. А вот я слышал, что самые ценящиеся клейма — ну, которым больше всего веры в банковских сферах, — это австралийские кенгуру. Там, знаешь…

— Иван, — сказала Инка, — хватит мне пудрить мозги. Поцелуй меня и переходи к делу.

У своего подъезда, внизу, Инка показала ему черный «Пассат»: «Ихний». Он только покивал иронически.

Был удивлен невозмутимости, с которой она приняла, что им придется ехать на метро. Впрочем, это было гораздо менее удивительно, чем ее молчание по поводу слитка. Остальные-то замолчали тоже и разговорились опять не скоро, но их молчание было совершенно иным.

«Молчание ягнят», — прокомментировал ему осточертевший внутренний голос.

Дэдди энд мамми — особенно мамми — вообще заткнулись. Дэдди еще бормотал невнятное, оставшись тет-а-тет со «Смирноффым», а мамми лишь робко чирикнула, предложив услуги личного шофера, когда Инка тоном не терпящим возражений заявила, что поедет провожать отца на работу. Даже гениальный ребенок Жоржик не посмел сказать против, хотя происходящее лежало явно за пределами математики.

«Жаль, тебя не было на праздники, — сказала Инка, держась за его рукав в несущемся сквозь тьму вагоне. — Или был?»

«Не было. Жаль», — согласился он.

«Было ничего себе, только уж больно народу много, непривычно. Но, наверное, так и надо на праздник. А шоу это лазерное — говно».

«Какое шоу?»

Он в этот момент считал, сколько раз был с Никой. Выходило, пять с сегодняшним. Точно. Он и познакомился с ней как раз перед тем, как… «Сменил работу», — невольно усмехнувшись, подумал он. Значит, по его личному счету — бесконечно давно.

«Ты все время уходишь, — шепнула она, прижавшись, — и теперь я знаю, что когда-нибудь ты уйдешь совсем».

«Все там будем, — сказал он цинично, чтобы пресечь сопли в зародыше, — а я, между прочим, возвращаюсь… то есть, я хотел сказать, периодически звоню, — спохватился он. — Неделю-другую потерпеть не можешь».

«Нет, — сказала она убежденно, — ты бываешь где-то очень далеко, я чувствую. Хочешь, я тебе Дашку подложу, только не уходи совсем?»

«Черти бы вас взяли, шлюхи паршивые! — выругался он. — Иди давай, нам на переход».

…Оглохнув от грохота под мостом, по которому как раз шли бесконечные цистерны, они свернули направо. Он стал говорить о предстоящем деле, и она слушала очень внимательно. Выслушав, кивнула, что все поняла. Спросила:

— А ты потом?

— Не твоего ума.

Она опять кивнула, ничего не возразив. Они брели вдоль рядов гаражей молча и медленно.

Ему разрешалось только дважды оборотиться за весь «отпуск», длящийся сорок восемь часов, и между первым и вторым обращениями должно пройти меньше суток. Хоть на секунду. Хоть на миллионную ее часть.

После второго он обязан в течение получаса оказаться на том же месте, где «проявился», поэтому он выбирал места в непосредственной близости к «объектам».

Теперь, в отличие от прежних, — его личным «объектам». Его личная «коза ностра».

С первым обращением он всегда тянул, чтобы иметь эти сорок восемь часов в полном объеме. По разным местам в городе у него еще с прежних времен было распихано кое-что, позволявшее провести досуг довольно занимательно. Все-таки сводить комплекс услуг «месье Жана» только к забавам любви (как бы ни было это дело приятно) и пирушкам в менее или более теплой компании — маловато. А слиток в куртке — вообще НЗ, это он только сегодня ради Инки распрягся, достал.

Однако из-за бездарного происшествия утром, когда он позволил себе… в общем, он не должен был себе этого позволять, — все полетело вверх тормашками, и теперь он шел туда, где намеревался быть лишь следующей ночью.

«Дело есть дело», — выскочило опять. О, это он помнил, это из «Острова сокровищ», так любил говаривать старикашка слепой Пью, покуда не угодил под копыта лошадей на ночной дороге.

— Могу я задать вопрос? — Инка шевельнула плечом под его потяжелевшей рукой.

— Валяй. Но если тот же, что уже задавала, я тебе не отвечу. Я врал сегодня, когда обещал.

— Нет, не тот же. Про тот я догадалась, что не ответишь. Скажи, чем этот… ну, кого… в общем, куда идем, чем он виноват? Он виноват перед тобой?

Они уже почти дошли. Слева начались корявые старые яблони перед пятиэтажками.

— Да, — сказал он, подумав, — этот виноват передо мной. Перед моим другом, которого… который сам сделать что надо не может теперь. И не перед ним одним. Это все, что тебе следует знать.

— Тогда… нет, подожди, я о другом. Я могу достать оружие. Хоть гранатомет. Надо?

— Твоя фамилия случайно не Сара Коннор? Я сам себе оружие, — сказал он, начиная ее целовать. — Не надо.

«У Генерала игра, — думал он, одновременно наслаждаясь ощущением ее губ; он уже не мог не думать о деле непрерывно, — почти каждую ночь игра, и даже сегодня, несмотря на утреннее тройное убийство пэпээсников за домом. Плевать он хотел, его небось и не потревожили, а потревожили, сами не рады были — покровителей хватает. Какого черта живет в этом клоповнике, давно бы евроапартаменты себе построил. Тем лучше для меня и хуже для него. А для меня плохо то, что между «проявлениями» зазор все-таки растет. Пока растет. Хотя я продолжаю двигаться вперед по вектору, и еще ни разу не было петли. Спросить бы после сегодняшнего, но кого-нибудь, кто мне действительно ответит. Может быть. Как я узнал об условиях «отпусков». Потому что, и все. И веники. Кто-то — «они»? Может быть. Не знаю… «Знаю — не знаю», до чего же мне это, в конце концов, надоело! Вон окно, красное, угловая квартира на первом этаже. Помнит он девочек-малолеток Пашки Геракла, Паши Верещагина? Вряд ли, сколько их таких через его потные лапы прошло. А самого должен. Единственный, кто тогда от Бати ушел. Три… четыре года назад, когда Паша повел свою охоту, достал всех, за исключением только его, Генерала. Никто не ушел, только он. Улизнул. Спрятался. Даже я сумел отыскать его только в своих «отпусках». Ничего, сейчас мы все поправим. Решетки на окнах. Но я войду через дверь…»

— Пора — приказал он.

— Я не успела тебе… — Инка шла ровно, рука, лежащая на его руке, мягко покачивалась в такт шагам. — В общем, я не знала, с кем можно посоветоваться, а теперь поняла — с тобой можно…

— Короче. — Они почти пришли.

— Иван, с недавнего времени вокруг меня стали происходить странные события…

— Короче или заткнись. У тебя двадцать секунд.

— У меня была подружка, — заторопилась Инка, не сбиваясь с прогулочного темпа. — Она умерла недавно. Какой-то молниеносный рак. Дней за десять до ее неожиданной смерти мы с ней гуляли, ну, шли, и к нам подскочил тип, заговорил с ней, как со старой знакомой, потом извинился, что обознался, и отплыл. А тут на эти праздники я была в одной компании, и вдруг — тот же тип, я сразу узнала. Так же заговорил с одним, будто обознался, так же отчалил. Позавчера того парня сбила машина. Насмерть. Это важно, или я дура?