Александр Лукьянов - S.T.A.L.K.E.R. Удача под контролем

В седьмом году, через одиннадцать месяцев после Второй чернобыльской катастрофы «оранжевое» правительство «независимой» Украины допустило к охране Зоны войска НАТО. Евросоюз и США получили право строительства лабораторий по периметру Зоны. Они получили название «Игрек» с нумерацией от 01 до 21. У каждого «Игрека» было отделение внутри Зоны, под тем же номером, но называющееся «Икс». На бумаге эти лаборатории занимались вопросами экологии и выработки защиты от поражающих факторов аномального характера. На деле же там совершенствовались военные технологии и конструировалось оружие нового поколения. В том числе - средства массового уничтожения.

Начальства по большому счёту над ними не было. НАТОвские академики сидели в Чехии, куда из лабораторий регулярно отправляли готовые результаты и отчёты. Раз в год из Праги приезжала комиссия. Еще за десять километров до Зоны инспекторы влезали в просвинцованные и прорезиненные скафандры с полной изоляцией, торопливо пробегали по «Игрекам», задавали через микрофоны зеркальных шлемов пару десятков вопросов и исчезали. За своё драгоценное здоровье эти хомяки опасались больше всего и в «Иксы», естественно, даже не совались, берегли себя как личности. Западная, мать их, цивилизация, европейская культура, индивидуализированное мировоззрение…

Персонал «Игреков» состоял из двух служб. Первая, вежливо называемая «службой управления и безопасности», ни хрена не смыслила в науке, зато деликатно стояла за спиной учёных, блестяще отслеживала их работу, бережно изымала результаты, засекречивала и отправляла в Прагу, не допуская утечки информации наружу. Кроме них в «Игреках» (и вообще без них в «Иксах») вкалывала «служба исследований». В ней состояли доведенные до отчаянной нищеты учёные из матушки-Расеи и неньки-Украины. В свои должности и посты в лабораториях высоколобые вцепились, словно клещи в задницу. Были готовы на всё: рискуя жизнью, ходили в Зону, лезли в аномалии, ставили смертельно опасные эксперименты. Почему? Кушать-то всем хочется. Платили научникам по западным меркам сущие гроши, а по нашим масштабам – сказочное жалованье. Впрочем, не все продались ради заработка. Условия для научных исследований там были просто идеальными. Поставляли по первому же требованию любое оборудование, даже самое дорогое и сложное, какое учёным в обшарпанных развалинах наших постсоветских университетов даже не снилось.

Вот к таким фанатикам научного знания и относилась наша троица…

Бомж налил в алюминиевую кружку пива, задумчиво дунул на пенную шапку, отхлебнул, прожевал кусочек вяленого карася.

-Троица? –деликатно вывел его из задумчивости Артист.

-Угу. Номер один - доктор медицины из «Игрек-одиннадцатой». Изучал заболевания, вызванными аномальными воздействиями. Зовут его… А, неважно как, сейчас он известен в Зоне как Болотный Доктор.

-Тот самый?! –подпрыгнул на матраце Ловкач. –Ну, у тебя и дружки, Бомж!

-Не жалуюсь. –скромно потупился Бомж. –Вторым был кандидат-биофизик из «Икс-16». Вообще-то вы не верите в существование выдуманного Семецкого, стоит ли о нём продолжать?

-Не валяй дурака. – попросил Артист.

-Сказочный, на самом деле не существующий Семецкий решил не заниматься полумерами – как уменьшить смертельную опасность радиоактивности для организма. Это было реально, но слишком примитивно и неинтересно. Он решил не задумываться над тем, как вообще устранить воздействие радиации – это невозможно. Ему пришло в голову так усовершенствовать человеческое тело, чтобы радиация шла живым тканям на пользу.

–Ух ты! –сказал Ловкач.

-Гм? –спросил Годзилла.

-Да я и без того стараюсь объяснять как можно понятнее. –возразил Бомж. –Ну и наконец – три, то есть я. Биофизик. Кандидат наук. «Игрек-шестнадцатая». Область научных проблем – способы кодирования и передачи информации в головном мозге.

Так совпало, что мы практически одновременно добились успеха. И тогда Доктор высказал то, что и так вертелось на языке у меня и Семецкого. Он пригласил нас в воскресенье «на шашлык» в таком месте, где прослушивание было невозможно.

–«Коллеги! –сказал он. –Кажется, каждый из присутствующих довёл свои исследования до конца. Теперь следует со всей отчётливостью представить себе все возможные последствия нашей деятельности. Полагаю, вопрос собственной матеральной обеспеченности нами успешно решен. С нами расплатятся, можно будет вполне безмятежно отдыхать до глубокой старости где-нибудь на морском берегу. Но разве в этом смысл наших трудов? И разве мы не несем за них ответственности? Взять хотя бы ваше (он кивнул на Семецкого) средство. Страшно даже представить, что будет, если у этих заграничных уродов появятся в распоряжении солдаты и рабочие, не только не боящиеся радиоактивности, но даже чувствующие себя особенно комфортно под облучением. Кто и что удержит тогда упомянутых уродов от нажатия ядерной кнопки? А ваше (Доктор повернулся ко мне) открытие? Офицер, объединяющий в единое целое сознания всех солдат своего взвода, будет стоить целой дивизии. Да и мои препараты, в общем-то, тоже, знаете ли… Любое лекарство можно использовать, как страшный яд. Биологическое оружие, избирательно уничтожающее только тех, для кого русский язык – родной… Мдааа… Что делать, друзья мои?»

-«Уничтожить результаты!» –сгоряча брякнул Семецкий.

–«Не смешите, коллега. –поморщился Доктор. –Хозяева не глупее нас. Мы тут же попадём в руки к специалистам, которые заставят нас восстановить всё в считанные дни, а то и часы».

Да, таких специалистов у западных гуманистов и демократов было полным-полно и мы это знали. Они с вероятностью в сто пять процентов умели разговорить даже мертвецов.

-«Фальсифицировать результаты без возможности восстановления. –предложил я. –Всё-таки лучше нас, авторов проектов этого никто не сделает. А потом скрыться там, где нас никому не достать». И мы, не сговариваясь, посмотрели на северо-запад, в сторону Припяти.

Решение приняли, дату оговорили. Как уходил Доктор, не знаю. С ним впоследствии ни разу не виделся. Семецкому было легче всего – тот просто покинул свой подземный бункер «Икс-16», в Тёмной долине, где никакого надзора за учёными не было, и подался в сторону Чернобыльской АЭС. А я чувствовал себя исключительно скверно. За неделю до этого пришлось тайком провести на себе операцию, потом, притворяясь, будто у меня отличное самочувствие, имитировать бурную деятельность на рабочем месте. Если бы заметили, что я едва стою на ногах, немедленно отправили бы на медицинское обследование и тогда – всё пропало. Но как-то обошлось. Более того, за эти семь дней я сумел невосстановимо исказить данные в памяти компьютера. После этого никто уже не смог бы реконструировать моих разработок по центральной нервной системе контролёров.