Виктор Точинов - Новая инквизиция

Вопль перекрыл все – и несмолкающий крик Анны, и змеиное шипение охромевшего, и яростный мат брезгливого – тот получил когтями ещё раз, по лбу, и отмахивался финкой от подступающей фурии – слепо, неуклюже – кровь заливала глаза. Лесник коротко провёл ему выбивающий – ножик не игрушка, парень, – и едва уклонился сам.

В свалку ворвался четвёртый – в высоком прыжке попытался достать ногой. Этот продержался чуть дольше – блокировал удар, ушёл от другого, не успев выйти из нырка, получил страшной силы апперкот левой. Звук, с которым сломалась челюсть, мог слышать не только изощрённый слух Лесника…

Кулак превратился в сгусток боли. Пора кончать, хорошего помаленьку. Лесник примерился, как свалить брезгливого аккуратно. Этот казался главарём, блиц-допрос не помешает.

Не вышло. Издали топот ног, свисток – длинный, заливистый. Проводить ночь, давая показания, не хотелось. Брезгливый медленно отступал, кулаки сжаты, лицо – кровавая маска. Ладно, погуляй пока…

Лесник подхватил финку за лезвие – далеко не улетела. Уходим! Да что с тобой? Недавняя не то фурия, не то валькирия застыла, растерянно смотрела на окровавленные кончики пальцев. Лесник схватил её за руку, потащил: быстрее, быстрее! Топот и свисток ближе. Насколько он слышал, там бежали трос…

Она переставляла ноги механически. Запоздалый шок после драки, бывает.

Дёрнул Анну за руку – свернули за угол, нырнули в тёмный скверик, быстро пересекли. Круто изменили направление, резко перешли на шаг. Погони не было.

– А я думал, ты в библиотеке работаешь… – сказал Лесник, разминая левую руку.

Кисть ныла до сих пор, но вроде ничего не повреждено. Ещё одна потеря – с плеча Анны исчезла сумочка-кошелёк. Впрочем, ни денег, ни документов в ней не было – висела чисто для украшения. У противника урон куда больше.

Трофейную финку Лесник убрал в карман, завернув в платок. Мало ли как дело повернётся. Эта четвёрка легко может изобразить безвинных жертв нападения перед блюстителями порядка. И дать приметы Лесника – как одного из нападавших. Имея криминальный ножичек с отпечатками, гораздо легче перевести все в законную самооборону.

– Я тоже думала… – сказала Анна уныло, она не до конца оправилась от шока. – Сама не знаю, как оно так получилось… Увидела нож и…

Это могло стать последним, что бы ты увидела, подумал Лесник. Сказали же: стой у стенки, не вмешивайся…

Но вслух произнёс не это:

– Спасибо. Очень помогла. Отвлекла их в самый нужный момент. Не все ведь археологи – Индианы Джонсы…

Она ответила несколько двусмысленно:

– Да уж, ты никак не Индиана Джонс…

Они перешли на «ты» легко и естественно. Смешно «выкать», побывав вместе в бою.

Подошли к её дому – ни одно окно не светится, лишь за двумя синюшно мерцают телеэкраны. Он хотел спросить, давно ли она видела свет в окнах Фагота, но Анна смотрела так… И он спросил:

– Можно я буду звать тебя Аней?

– Конечно. А как звать тебя?

Он предпочёл опять не заметить двусмысленности вопроса.

– Только не Тим, с детства не люблю такого сокращения.

(На самом деле в детстве его звали совсем иначе…)

– Тогда я буду звать тебя Лесник. С ударением на "и". Есть в тебе что-то такое… Словно вокруг лес, тайга, джунгли – а ты настороже, ты постоянно прислушиваешься. Не идёт ли враг, не крадётся ли хищник…

Она замолчала. Он посмотрел на неё в полутьме и понял, что ждёт она не ответа, не слов… Ждёт другого.

Спустя десять минут он стоял у подъезда, активизировав слух до предела. Вот Анна заперла за собой дверь квартиры… Щёлкнул выключатель. Три раза цокнули каблучки… Что-то опустилось на пол с лёгким ударом… Ага, сменила обувь… Прошла в комнату…

Вроде все в порядке, можно уходить. Лесник прощально потрепал гриву каменного льва и…

И замер на месте. Из-за угла дома донеслись слова – странные и совершенно здесь неуместные. Сработавшие, как сигнал тревоги. Лесник прижался к стене, слился с нею. Напряг ночное зрение. Успел пожалеть, что не захватил на свидание Дыев нож. Больше не успел ничего.

Из-за угла показались две фигуры. Маленькие, сгорбленные, двигавшиеся на корточках спиной вперёд. Что-то делавшие руками на асфальте. Голоса бормотали молитву. Искажённую почти до неузнаваемости, но адресованную Дарзи-Нянильг… Что за…

Лесник шагнул вперёд. Увидел обращённую к нему морду – клочья спутанных волос, чёрный звериный нос, оскаленные длинные клыки. Твари вскочили. И бросились наутёк.

– И кто же вас такому научил? – спросил Лесник, вертя в руках резиновую маску. Разговор происходил неподалёку, в кустах, где он догнал беглецов.

– Бабушка, – сказала темноволосая девочка. Темноволосый мальчик, похожий на неё лицом, неприязненно молчал.

– Интересные сказки она внукам рассказывает…

– Это не сказка, – сказала девочка твёрдо. – Это было. Дарзи не хотела, чтобы Казбуга ушёл от неё – и обвела огромным кругом. Бабушка говорит, что следы круга есть, каждый может увидеть…

Все понятно. Вариант одной из кавказских легенд о Дарзи-Нянильг… Отголоски её несёт в себе и другой тамошний обычай. Кавказский меловой круг. Поссорившиеся мужчины решают все спорные вопросы вдвоём, внутри замкнутой белой линии, и не могут её переступить, пока так или иначе не закончат вражду.

– Понятно, – сказал Лесник. – Но кого хотите удержать вы?

– А это наше дело! – выкрикнул мальчик. Девочка была более словоохотлива. Но объясняла ситуацию не слишком внятно:

– Отец… он… мы… чтобы, если захочет…

– Понятно. Не знаю, как ваш круг и молитва подействуют на отца, но одну пожилую женщину вы чуть до приступа не довели, это точно… Нехорошо.

Мальчика прорвало:

– Это все она, она! Из-за неё… Никогда не было! Ведьма! И бабушка говорит: ведьма! Настоящая!

– Ведьм надо сжигать, – сказал Лесник серьёзно. – Настоящих, конечно. Но боюсь, что эта поддельная.

Он вернул девочке маску и спросил:

– А маскировка такая к чему? Ведь действительно до инфаркта напугать недолго, если кто в темноте увидит.

Девочка смутилась.

– Ну… Надо ведь в полночь… самим страшно… А маски нам к карнавалу купили, мы надели – и вроде не так боимся…

– Вы все-таки поаккуратней. Ладно, извините, что напугал. Желаю удачи… …Уходя, Лесник остановился у окружавшей дом линии. Подумал несколько секунд, поднял обронённый детьми кусок мела и быстро изобразил вдоль черты цепочку из семи рун – удерживающее заклинание.

Ерунда, конечно, сам он ни во что такое не верил… Но вдруг поможет? Ночь шептала что-то листьями старых лип. Вдали играла музыка. Лесник шёл к дому.

Дурак ты, а не Серый Волк, думал он.

Старый, подозрительный дурак… У неё шрам, маленький поперечный шрамик на переносице – вот и носила эти ненужные очки, прикрывала. А бесформенная кофточка – так попробуй, просиди целый день за библиотечной стойкой – когда каждый прыщавый студент пытается определить номер бюстгальтера… И изучала она тебя в твоей же манере – несла всякую чушь и смотрела на реакцию. Сам ведь первым начал… И многое высмотрела, кстати.