Виктор Точинов - Новая инквизиция

СвС… Святейший Синод… Богдан с его присказкой о Моне Мочидловере… Богдан должен был что-то знать об этом деле. Возможно, он его и вёл.

Юзеф закрыл глаза. Откинулся в кресле. Полностью отключил все каналы, питающие мозг информацией. Все, кроме памяти. И пытался восстановить разговоры с человеком, исчезнувшим много десятилетий назад.

Бесполезно…

Подробностей дела Черноиванова-Де Лануа обер-инквизитор никогда не знал. Всплыло лишь смутное упоминание об уничтоженном на заре века тенятнике, которого звали именно так.

Но… Нынешняя Де Лануа никогда не встречалась с фигурантом того давнего дела. Возраст не сходится. Сорок восьмой год рождения. Сорок восьмой… Сорок восьмой?!

Пальцы обер-инквизитора забегали по клавиатуре. Ища подтверждение мелькнувшей догадке, он вошёл в базу данных паспортного стола. Выборка людей с фамилией Де Лануа оказалась короткой – всего одна строчка.

Де Лануа Ж.Г., 1948 г.р., место рождения – г. Ашхабад.

Вот так… Царскосельская колдунья, оказывается, родилась в городе, стёртом до основания страшным землетрясением – именно в сорок восьмом году. Землетрясением, уничтожившим, среди прочего, многие архивы… Архивы ЗАГСОВ… Удобный случай начать новую биографию.

Возможно, Де Лануа была старше пятидесяти четырех лет.

Значительно старше.

– Е'унда все это! – убеждённо сказал Моня Мочидловер. С высоты своих семнадцати лет он все и всегда говорил убеждённо и серьёзно. – М'акобесная е'унда! Ну скажите: какая может быть магия на за'е п'освещённого двадцатого столетия? Понятно, что никакая. Мне за эти штучки дядя Хаим все гово'ил – а он в них понимает, в ци'ке служил… И не в таком балагане – в настоящем, в Одессе… Платить, чтоб за твои деньги тебе мо'очили голову? Мне стыдно с вас, молодые люди.

Даня Буланский молчал. Его не занимал вопрос: шарлатан этот самый приезжий маг Де Лануа или нет. Его волновало другое: где взять денег на билет? Рубль двадцать – да где вы видели в Маневичах такие цены на билеты? Просто даже смешно. Таких цен не бывает ни в Луцке, ни в Ковеле, за такие деньги в самом Петербурге можно Жизелей слушать. Делать нечего, придётся опять просить у матери…

Володьку Горшкова, сына податного инспектора, интересовали другие проблемы:

– Говорят, у мага этого, ассистентки – во-о-о-о… – ладони Горшкова описали крутые траектории в районе грудной клетки, затем ещё более крутые в области бёдер. – И ходят почти голые! В смысле, на выступлении…

Даня опять промолчал. Он вообще был молчаливым. Видел он сегодня этих ассистенток – ничего такого «во-о-о-о-о!!!», барышни как барышни… Стояли неподалёку от кофейни Канторовича, о чем-то мило шутили с Ингой Зайдер, что-то ей такое увлекательное рассказывали, она смеялась… Когда шестнадцатилетняя Инга смеялась, внутри у Дани делалось как-то… Он сам не понимал, как, – но по-другому.

А идеалист-правдоискатель Моня продолжал разоблачать обман и шарлатанство, тыкая пальцем в афишную тумбу:

– Дядя Хаим гово'ил, там п'осто такая механика в ящике – высовываются ноги не настоящие, гуттапе'чиевые! А гимнастка внут'и изгибается – и вся, целиком в пе'едней половине ящика!

Буланскому смертельно надоел Монин трёп. Не нравится – не ходи, а другим удовольствие не порть… Даня сказал:

– На афише написано, что будут распиливать живую женщину на три части. «С последующим воскрешением к удовольствию почтеннейшей публики…»

Моня открыл рот для очередной филиппики против балаганного шарлатанства, но Даня прервал его беспроигрышным вопросом:

– Слушай, одолжи рубль до вторника?

Рубля у Мочидловера не нашлось, зато тут же вспомнились срочные дела во множестве иных мест…

…Народу было немного, друзья уселись в первом ряду – и горько пожалели. Опилки арены нестерпимо воняли мочой, и прекрасно было видно, что циркачки отнюдь не полуобнажены, как то казалось издалека – но прикрыты трико телесного цвета, не особо чистыми, кое-где штопаными.

…Маг Де Лануа демонстрировал чудеса престидижитации во втором отделении, почти полностью из означенной демонстрации и состоящем. В общем, Дане Буланскому выступление нравилось – хотя с одного бока Мочидловер жарко бубнил о вшитых в рукава потайных карманах и ящиках с двойным дном – а с другого Володька Горшков делился впечатлениями от четырех ассистенток мага. И в самом деле, те молодостью и привлекательностью выгодно отличались от прочих побитых жизнью цирковых дам…

Для коронного трюка – распиливания – вывели пятую, до сих пор не выходившую на манеж девушку. Володька выдохнул в ухо что-то восхищённо-похабное. Действительно, красивая, подумал Даня, но… Что-то неживое, что-то механическое было в пятой ассистентке – в лице, в глазах, в движениях.

…Маг в финальном действе словно бы и не участвовал – застыл неподвижной статуей, руки протянуты к возвышению, где установлен ящик. Пилили ассистентки – с улыбками, посылая почтеннейшей публике воздушные поцелуи. Пилили на полном серьёзе – по крайней мере ящик – ярко-жёлтые опилки тонкими струйками лились из-под двух пил. А потом…

Пятая ассистентка закричала – длинно, пронзительно. Полотна пил покраснели. Алые брызги вылетали из распилов. Улыбки ассистенток напоминали оскалы. В повизгивание стали вплёлся новый звук – как будто под зубцами в самом деле заскрежетала кость. Крик девушки не смолкал. Сзади кто-то хлопнулся в обморок – не в томно-демонстративный, в настоящий – голова хрустко ударилась о пустую скамью.

Даню передёрнуло. Ну к чертям такие фокусы…

Публика, похоже, была солидарна с Даней. Первоначальное оцепенение сменилось свистом, возмущёнными выкриками. Дамы требовали немедленно прекратить, мужчины сжимали кулаки и в открытую грозили магу. Становой пристав Григорий Кузьмич, багровея лицом, протискивался меж скамей к арене…

И все кончилось.

Маг стоял, словно впитывая эмоции зала, словно наслаждаясь слышными лишь ему бурными овациями – а потом вышел из оцепенения, и накинул шелково-расшитое покрывало на ящик (кровь из распилов лилась ручейками), и сделал несколько пассов…

Распиленная девушка выскочила из своего саркофага, улыбнулась, помахала рукой, убежала за кулисы – драпируясь в то же покрывало… Движения и улыбка опять показались Дане мёртвыми. Аплодисментов не было. Было гробовое молчание… Представление закончилось.

– Данька, у тебя к'овь на лбу… Да нет, левее… – сказал Моня, когда они проходили под тусклым фонарём. – К'аска, наве'ное, теат'альная…

Разоблачительный пыл Мочидловера теперь несколько поугас.

Даня провёл пальцем по лбу. Понюхал липкую субстанцию, осторожно лизнул…