Виктор Точинов - Новая инквизиция

– Моё, моё… Но что о них вспоминать? Были и давно кончились. Твоими, кстати, молитвами.

– Значит… Радецки не был их агентом… – слова Юзефа звучали не вопросом. Утверждением.

– Конечно, не был. Якобы его цидульку, кстати, надиктовал девчонке я. Совсем не сложно. Употребить раз-другой словечко «символично», вспомнить пару минувших дел, – ты и купился. Поглядывал по сторонам в поисках мифических апокалипсистов… Твой меченый паренёк излишне рьяно копался в делах минувших дней. И раскопал то, что вспоминать никому не стоило. А я шепнул пару слов лабуху – кто к нему придёт и зачем. И как с пришельцем справиться. Да и с его дружком, между нами, у меня…

Богдан неожиданно замолчал. Потом заговорил другим тоном:

– Все. Время подходит, господа инквизиторы… Начнём.

Лесник открыл левый глаз. Правый был залит кровью.

Первым делом он увидел устремлённый на него взгляд Маши-Дианы. Живой взгляд. Она лежала на окровавленном полу, на вид мертво, хотя Лесник отсюда видел лишь одну рану – простреленное насквозь плечо. Он вспомнил очередь почти в упор, в живот и грудь, буквально впечатавшую девушку в стену – и подумал, что ошибается. Мертва, просто причуды освещения…

Маша подмигнула ему.

Однако… Броник скрытого ношения? Он мог и не заметить под просторным халатом, но… Обычный бронежилет с такого расстояния автоматные пули прошьют… Скрытого ношения ещё слабее. Значит, не простой, из Трех Китов…

Ладно. Не важно. Главное – в нашем полку прибыло. Повоюем.

Над головой продолжалась дискуссия об идейной сути Мессианства, Лесник особо не вникал. Его интересовало лишь одно из разговора – что и как будет делать бывший Хачатрян, ныне именуемый Буланским. А ещё Лесник хотел бы расписать партитуру с Дианой, но не мог придумать, как.

Зрачки девушки дёрнулись в сторону. Снова упёрлись в Лесника. И ещё раз, и ещё. Рискуя заработать косоглазие, он проследил за её взглядом. Там, в полутора метрах от его головы, лежал СПП. На рукояти вмятина от пули, но на вид вполне работоспособен. Три стрелы ещё оставались в стволах. Уже лучше. Не придётся лезть с голыми руками на автоматы.

Тут незримый фильтр, через который мозг пропускал звучащий в ординаторской разговор, подал сигнал: важно!

Лесник прислушался… Так-так… Арик-джан собрался пристрелить Копыто и устроить бойню младенцам. Потом раздался интересный звук. Автомат? Автомат поставлен к стене? Думает прикончить тенятника из того самого браунинга? Хотелось поднять голову и убедиться. Но Лесник не стал зря рисковать.

План созрел мгновенно. Юзефа и отца Алексия убивать сейчас, похоже, никто не собирается. Можно пожертвовать Копытом. Пусть хоть какая-то будет польза от гада… Дать его пристрелить – и пусть уходят отсюда. И аккуратно расстрелять лже-супругов на пути к детскому отделению. В спину. Не рыцарский турнир, в конце концов.

Лесник посмотрел на Диану, раздумывая, как бы поделиться планом действий. Девушка яростно подмигивала ему.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять – это азбука Морзе.

Алексей Николаевич шагнул вперёд. На пути его лежали мёртвые тела, но он как-то сумел пройти между ними, не задев и не наступив. Подошёл к Буланскому.

– Остановись, Даня. Ещё есть шанс. Я знаю, душа для тебя – поповская выдумка, и ты не боишься потерять то, чего, по твоему мнению, нет. Подумай о другом. Ты сам знаешь, к чему приводит такая гекатомба невинных. Человеком после неё остаться невозможно – это ты тоже знаешь. Ты сам убил достаточно много нелюди, чтобы сомневаться. Ты стоишь на самой грани – и не стоит переступать её. Остановись. Пока ты человек – остановись.

Ответ Буланского прозвучал тихо и даже тоскливо:

– И это говоришь мне ты? Мне – ты? После всех лет, что мы вместе провели в Капитуле? И не говори, что твои руки чисты… Скажи, Лёша, со сколькими ровесниками ты перезваниваешься? Или переписываешься? Люди столько не живут, Лёша…

Закончил он совсем иначе:

– Начинаем, Сусанна. Всем этим (кивок на пол) – по контрольному. А для начала… Лязгнул затвор браунинга. Но начать Сусанна не успела. Буланский тоже. Первой начала Диана.

Лесник рванулся к оружию.

Скользнул по полу, как ныряющий пловец – руки вытянуты вперёд. Одна ещё смыкалась на рукояти – другая оттолкнулась, толчком переворачивая тело.

Мгновенная картинка: Маша в воздухе, летит на Сусанну; Буланский вскидывает браунинг.

Почти одновременно:

Автоматная очередь.

Щелчок браунинга.

Два выстрела из СПП.

Звук падающих тел.

Хрип.

И все кончилось. Вернее – застыло в неустойчивом равновесии. Лесник поднялся с колен, в вытянутой руке пистолет с последней стрелой. Женщины лежали неподвижно, Сусанна снизу, Маша сверху. Обе не шевелились; Копыто – тоже, над сердцем набухал красный кружок…

Буланский – на ногах, правая рука висит плетью, браунинга в ней нет. Левая обхватила шею Алексея Николаевича – и в ней нож.

Рядом с Лесником – Юзеф. Пошатывается, в руке ходуном ходит чей-то пистолет, вроде кого-то из близнецов.

Пат.

– Убей его, – глухо сказал Юзеф. – Стреляй, я не в форме…

Богдан стоял не статично, двигался к двери крохотными шажками – к двери, ведущей на детское отделение (кружным, правда, путём). И ловко прикрывался телом священника. Попасть, не зацепив отца Алексия, было почти невозможно. Тем более из СПП – под водой целятся совсем по другому принципу. Тем более правой рукой – с ничего не видящим правым глазом…

Пятясь, Богдан добрался до двери, прислонился к ней спиной. Лесник выжидал – сейчас противник хоть на секунду уберёт нож от горла пленника. Иначе одной рукой не управится, дверь открывается внутрь.

Богдан тоже это понял – и замер. Снова пат.

Лесник искоса глянул по сторонам. Юзеф привалился к стене, пистолет бессильно опущен. Диана? Нет, второй раз не воскреснет… Даже если броник вдруг выдержал – жестокая контузия с потерей сознания. Отец Алексий тоже не в счёт, даже не делает попыток вырваться…

И что? Торг с этим убийцей?

Буланский заговорил первым:

– Забирай старика и дай мне выйти за дверь. Потом, если хочешь, продолжим.

– Стреляй, – сказал Юзеф еле слышно, – не верь старому провокатору…

– Стреляй, – сказал отец Алексий, – пусть сбудется предречённое…

– Не вздумай, – сказал Буланский торопливо. – Сначала выслушайте меня – все. Я дам вам шанс спасти молокососов. Здесь заложена не одна мина, Юровский. Не только твой супертомограф. Моя тоже… Я говорил вам про работу с эргастулой? Так вот, весь персонал этой богадельни побывал на концерте известного сатирика в их актовом зале, и… Короче, они стали моей эргастулой. В каждом враче и медсестре сидит жёсткая программа. Сегодня она активирована, в астрономическую полночь сработает. Или раньше – если выдернуть чеку. Чека – мои альфа-ритмы, усилитель в кармане. Если я умру, медсёстры тут же станут кончать младенцев. Резать скальпелями, разбивать головы о стены. А если я уйду, у вас будет десять минут – перебить эргастулу или нейтрализовать…