Андрей Круз - Я еду домой!

Я дергаюсь назад, чтобы укрыться, понимаю, что должен быть еще кто-то, и не ошибаюсь. Пуля выбивает фонтан песка, бросив его мне в глаза — очки слетели во время аварии, почти переломившись на лице пополам от удара. Заодно я неловко наваливаюсь на простреленное бедро и даже заорать не могу — перехватывает дыхание, а свет в глазах меркнет. Но сознание не теряю, укрываюсь за кучей, боль отпускает немного, зато меня начинает колотить крупная дрожь, такая, что зубы стучат.

Стрельба усиливается, над укрывшей меня кучей поднялось целое облако пыли, не хуже дымовой завесы, и тогда я качусь в другую сторону, под прикрытие машины, и насколько могу быстро. Ползу к ней на локтях, зажмурившись изо всех сил, надеясь, что слезы промоют засыпанные песком глаза хоть немного.

Марк, тварь позорная. Я тебя достал все же. Нет, это ты меня достал, урод пузатый, а я тебя грохнул. Лежи теперь там, уже и хрипеть перестал. А кто был второй? И кто стреляет по мне? Тима? И это те мужики, что нас обогнали, или нет? Если они, то там должно быть еще не меньше двух человек. Если не они, то может и одно пухлое Порося где-то прятаться, стреляет всего одна винтовка. Точно, одна, короткими очередями долбит.

Вот вторая куча, я теперь за ней жить буду. Сколько получится, столько и поживу. Меня так просто не достанешь, у меня патронов много, на всех хватит. А на Тиму много и не надо, папа его вон с четырех всего копыта-то разбросал, лежит в красной луже. А могло и одной хватить. О чем это я? А черт его знает, о чем-то, типа "Песни мщения" в мозгах крутится. Я даже про ногу простреленную забыл от злости, которая теперь просто душит меня. Ну что за твари толстожопые, а? Что эти два козла ко мне прицепились? Один теперь, к счастью. Попробуем сделать "меньше одного".

А, блин, нога! Нога, мать ее! Да что же дергает-то так? Шмыгаю носом. И из носа кровь течет, я вообще сейчас круче любого мертвяка, весь в крови, в своей и в Джеффа. Джефф, черт, как же так, а? Тима, я тебя урою сейчас за этого мужика понял? Я твои кишки на ствол намотаю, урод… Плевать на ногу, я до тебя, козла душного, доберусь. Точно доберусь, если прямо сейчас не сбежишь, потому что не догоню, нога у меня плохая.

Ладно, лежать так можно до бесконечности, надо делать что-то. Не думаю, что Тима на меня так как папа выйдет. Он все видел, он знает, что за это бывает. Что он будет делать? Что бы я делал, если бы был Тимой? Не знаю. Удавился бы, чтобы мне проблем не создавать, от мук совести. Или с горя по папе. Что еще? Опять не знаю. Я даже не помню, как там насыпь выглядит, пикап перевернутый все закрывает.

С этой стороны высовываться мне не с руки. Да и не смогу я первым его увидеть, если он на насыпи. Там еще и трава густая, они по уму позицию выбрали. Действительно, как по уму! Единственное место, мимо которого мы не могли проскочить никак. На этой сотне метров все местные дороги сходятся. И мы были как на ладони. С насыпи или из домика.

Домик, блин… а в домике никого? В каждом домике свои гомики. Или гномики? Это Америка, значит гомики. Геи, если быть политкорректным. Не хочу поликорректным, хочу Тиму душить и стрелять, пидара такого, гномик блин… из домика… для гомика.

А насчет домика… я бы а их месте посадил туда стрелка, это ведь точно те два мужика с толстяками. Толстяки, наверное, просто залегли в кабине, когда мимо нас ехали. А когда убедились. В какую точно стороны мы едем, то обогнали и устроили засаду. А я, тупая обезьяна, все прохлопал. О, какое же я тупое и нелепое создание!

Еще куча, подальше. Если заползу, то смогу, наверное, и на домик глянуть. А мне надо на него глядеть? Ладно, хуже не будет. Наверное. Тима тоже сейчас думает, как меня достать. Ситуация патовая, пикап нам такую устроил. Ни им меня с флангов не обойти, увижу, ни мне не высунуться. Ладно, надо к дальней куче ползти, может и вырвусь.

Нога как бревно волочится, только бревну болеть не положено, а она болит. Ползу на локтях, положив на них карабин. Тут немного, метров пятнадцать всего, и следующее укрытие, а там еще подумаю. Солнце в затылок, жарко, кепку потерял. А от песка проморгался, кстати, хоть глаза еще немного режет.

Шаги я услышал сразу и очень близко. Так близко, что понял — перекатываться и уходить бесполезно, я уже влип. Окончательно. Успел лишь голову повернуть. Он прямо здесь стоит, у пикапа, оружие у плеча, смотрит мне в глаза и улыбается. Точно, улыбается, белые зубы и черное отверстие дула. Я все же дергаюсь, и тут вспышка и как молотком по виску, искры в глазах, и удивленное осознание, что я еще жив, что стрелок попал как-то неправильно, не туда, куда положено попадать, чтобы убить. А вместо второго выстрела у него из головы вылетело ярко-красное облачко и он упал вперед лицом, подогнувшись в коленях, со всего маху ударившись лицом в землю, я даже услышал треск сломавшегося носа.

Радио. У меня все время было радио на плече, а я его не тронул даже.

— Дрика?

— Да, это я. Я его убила?

— Наповал. Ты его не просто убила, ты мне башку спасла.

— Что мне теперь делать?

Умница не ожидал. Она же в панике бежала, я видел. А тащила с собой снайперский «штайр», и где-то залегла. Там дальше тоже кучи и уже кусты появляются снова, там она где-то и укрылась. Что я говорил про кочан капусты недавно? Говорил же. Что попадет. Не в кочан, так в башню кому-то.

Что ей делать, что ей делать? А где она вообще?

— Ты где?

— Прямо за тобой. — она запнулась. — Ну, если ты сейчас лицом к машине, то я на шесть часов. Я тебя сейчас не вижу.

— Понял.

Я пока не лицом к машине, но скоро буду. Голова кружится, висок болит. Прикасаюсь к нему рукой и опять ругаюсь. Потому что больно. И кровь на руке. И я счастлив, потому что когда я дернулся, тот гад промахнулся, пуля от башки отрикошетила, хоть и рассекла до кости. Что делать? На глаза течет, кстати, мешает. ИПП. Вытаскиваю его из кармана, выдираю нитку с пластмассовой бусинкой. Так, подушечку, и прижать, как можно сильнее, так не течет.

Где Тима? И где этот был, которого Дрика? Наверняка все это время за машиной прятался, а я его и не заметил. И не услышал. А он услыхал, как я пополз, и высунулся. Меня не убил, а сам словил в башню. Тима, ты бы тоже высунулся, а? Я ведь если не убью тебя сейчас, то ночей спать не буду, кушать не смогу. Ты, сволочь, мне свою жизнь насквозь задолжал.

Захлопали частые выстрелы у меня за спиной, один за другим, раз десять подряд, потом голос в радио:

— Он убегает!

Дальше мне и объяснять ничего не потребовалось. Ни кто убегает, ни куда. Я даже не понял, откуда силы взялись вскочить на ноги, и даже раненая почти не волочилась, а нормально меня несла, только болела дико. Тима не будет отбиваться. Тима — трусливое чмо, не как его покойный папа. Он бежит, и бежать он может только за насыпь, у них там машина наверняка, больше ее спрятать некуда. Я дикими скачками похромал до переднего бампера, успев отметить, что туша Марка, похожая на выброшенного на берег и тонущего в крови кита начинает шевелиться, но даже это меня не остановило. Пластиковое цевье «зига» со стуком встретилось с вертикально стоящим бампером, я прижал его рукой — иначе не попаду, все ходуном ходит.