Майкл Сканлон - Сошествие ангелов

Брат Амадис осмотрелся вокруг, и кивнул, очевидно удовлетворенный увиденным количеством мальчиков и мужчин в зале.

– Если вы ожидаете услышать длинную и вдохновляющую речь, тогда боюсь, что вы таковой не услышите.

Голос Амадиса легко достигал самых дальних стен Круглой Палаты, и Захариил чувствовал в себе все нарастающую волну радости от каждого его слова. Только Лев и Лютер обладали голосами такой силы и резонанса.

– Я – человек простой, – продолжил Амадис, – воин и рыцарь. Я не произношу речи, и я не создан для больших залов, но Лев попросил, чтобы я говорил с вами здесь и сейчас, хотя могу заверить вас, что я не оратор. Я возвратился в Альдурук, и буду работать вместе с рыцарями-преподавателями некоторое время, и поэтому я думаю, что увижу всех вас на протяжении следующих нескольких недель и месяцев до того, как я вернусь обратно в леса.

Захариил чувствовал, что его пульс ускорился от одной только идеи обучаться у такого воина, как Амадис, и ощутил, как дикий восторг затопляет его.

– Как я ранее уже сказал, я не актер, но я понимаю их важность, для вас и для себя, – сказал Амадис. – Смотря на меня сейчас, вы захотите стать лучшими рыцарями, настолько, насколько вы можете стать, потому что я даю вам то, к чему надо стремиться, причину для самосовершенствования. Смотря сейчас на ваши лица, я вспоминаю, о том, откуда я родом, о том, кем я был. Обо мне сложили много историй, и некоторые из них даже правдивы…

Вежливый смех прошелся по залу, и Амадис продолжил.

– Многие из них правдивы, но суть не в этом. Дело в том, что когда человек слышит, что про него говорят одни и те же вещи множество раз, он начинает верить в них. Часто повторяйте ребенку, что он жалок и смешон, и он начнет думать, что так оно и есть. Скажите мужчине, что он – герой, гигант среди людей, и он начнет считать так же, думая что он лучше других. Если одарить человека чрезмерным почетом и славой, он посчитает, что так и должно быть, и что остальные должны склониться пред его волей. Глядя на всех вас, я понимаю, что не стал таким человеком. Однажды я также был новичком, стоявшим холодной ночью перед воротами этого монастыря. Я также шел спиралью под розгами рыцарей-наставников, и я также охотился на зверя, чтобы доказать Ордену свою храбрость. Вы есть теми, кем был когда-то я, а я – тот, кем может стать каждый из вас.

Речь Амадиса, казалось, была обращена именно к Захариилу, и он знал, что будет помнить этот момент до конца своих дней. Он запомнил эти слова и теперь он будет жить ими. Слова этого героического рыцаря имели и другую силу, помимо своего звучания. Они были будто адресованы каждому воину в этой палате. Оглядываясь, Захариил знал, что все, будь то рыцарь, новичок или оруженосец чувствовали то же.

Громогласные аплодисменты и радостные крики ворвались в Круглую Палату, все сорвались с мест. Такого почти никогда не бывало в пределах стен Альдурука, и Захариил также стоял, захваченный заразительным энтузиазмом своих братьев.

Он взглянул на Немиила, его кузен, так же был поглощен водоворотом безудержной радости.

Такова была власть, сила и страсть в его словах и том, как они были донесенны до слушателей, что на том самом месте Захариил поклялся, что станет самым великим рыцарем, которого когда-либо знал Орден, самый героический воин, который ходил в походы за Мемориальные Врата, чтобы сражаться с врагами Калибана.

Несмотря на всю напыщенность и гордость таких клятв, он тихо поклялся, что никогда не забудет того, что значит быть рыцарем, смиренным в своей жажде подвигов, ненасытным к познанию нового, и то, что сделать правильную вещь будет уже достаточной причиной для того, чтобы ее сделать.

Наконец, аплодисменты утихли, поскольку Амадис поднял руку в приветствии и крикнул.

– Довольно братья, довольно! – кричал он с улыбкой на лице. – Ведь это не то, для чего я пришел сюда. Несмотря на мои первые слова, я, кажется, только-что произнес что – то вроде речи, и, надеюсь, это не было слишком скучно, а?

Кошмар всегда начинался одинаково. Это было два года назад, и ему было семь лет, один из почти двухсот потенциальных кандидатов, которые прибыли в крепость-монастырь Альдурук, и стремящийся быть принятыми как рыцари-оруженосцы Ордена. После любого приятного сна, витавшего внутри его черепа, всегда приходил мрак, который возвращал его к первому дню в Ордене.

Была середина зимы, единственное время года, во время которого Орден принимал рекрутов, и сотни детей, достигнув крепости, отчаянно надеясь, что они будут среди горстки, избранной, чтобы стать на тропу становления рыцарем.

Обряд избрания был единым для всех.

Стражи, стоявшие у ворот, говорили ожидающим кандидатам, что существует только один путь, чтобы быть принятым в Орден. Они должны пережить одну ночь вне ворот крепости до рассвета. В течение этого времени они должны были стоять на одном месте. Они не могли есть, спать, сидеть, или отдыхать иными способами. К тому же, им сказали, что каждый из них должен был сдать свои куртки и ботинки.

В день, когда Захариил проходил испытание, шел снег, и он лежал на широких просторах у стен крепости, на ветвях деревьев у опушки леса, делая сцену удивительно похожей на праздничное представление.

Немиил стоял возле него: они оба решили, что станут рыцарями, считая, что сумеют пройти испытание и будут признаны достойными.

Снег уже лежал толстым слоем к тому времени, когда началось испытание, он шел в течении всего дня, пока не достиг высоты коленей. Хотя лес находился в нескольких сотнях метров от стен крепости, темнота за линией деревьев, казалось, выползала из глубоких дебрей, будто живое существо, окутывая их своим шелковым объятием, как нелюбимый человек.

Хотя он и спал, Захариил чувствовал во сне призрачный холод, заставляющий его дрожать в своей кровати. Он знал, что это всего лишь сон, но даже это знание не позволяло ему прервать свой путь. Его конечности настолько оцепенели, что он был уверен, что его пальцы рук и ног уже отморожены, а также знал, что утром, после темноты, он проснется и проверит, не воплотился ли его кошмар в реальности.

В течение испытания охранники делали все возможное, чтобы сделать его еще более тяжелым. Они ходили среди рядов несчастных, босых детей, и чередовали жестокость с добротой, чтобы сломить их.

Один охранник обозвал Немиила слишком тупым даже для того, чтобы думать о присоединении к Ордену. Другой попытался соблазнить Захариила, предлагая одеяло и горячую еду, но только если он сначала разочаруется в своих амбициях и завершит испытание.

В следующий раз Захариил увидел лицо охранника, который склонился над ним, и говорил,