Николай Чадович - Особый отдел

– Совпадение папиллярных линий Голиафа и президента Митина иначе как клонированием не объяснишь! – не унималась Людочка.

– Ты не объяснишь, а я очень даже объясню, – не унимался Кондаков. – Обыкновенное совпадение, порождённое нашим природным головотяпством. Перепутали дактилокарты – вот и вся недолга.

– Почему тогда убили Голиафа? А до этого аналогичным образом покушались на Суконко?

– Про это мы у преступников спросим, когда их задержим! – огрызнулся Кондаков.

– Именно! Целиком и полностью согласен, Пётр Фомич! – угодливо поддакнул Цимбаларь, и это было подозрительно уже само по себе. – Но чтобы задержать преступников, нужно сделать следующее: быстренько разработать документ о грядущей перерегистрации оружейных коллекций и довести его до сведения всех заинтересованных лиц. Причём документ настоящий, а не фиктивный. Голову даю на отсечение, что Маузер, почуявший опасность, сдаст нам оружейника, занимавшегося модернизацией «боте-патронов».

– Эк ты загнул! – Кондаков, ещё не понявший, куда клонит Цимбаларь, даже присвистнул. – Нам такой документик не по плечу.

– Мне не по плечу. И Ване тоже. Лейтенанта Лопаткину в расчёт можно вообще не брать. А вот для Петра Фомича Кондакова, учитывая его прежние связи, ничего невозможного нет.

– Ну ты даёшь. – Кондаков погрузился в глубокое раздумье. – Задача непростая… Даже посложней, чем взять Гобашвили. А если из всей этой затеи выйдет дохлый номер?

– Это верняк, клянусь! – с горячностью, свойственной только молодости, заявил Цимбаларь. – Я тебе могу назвать пять или шесть случаев, когда на убийцу и грабителей выходили через оружейников.

– Так и быть, постараюсь, – достав палец из уха, Кондаков стал рассматривать то, что на нём осталось. – Но и тебе придётся подсуетиться. В качестве, так сказать, взаимной услуги. Как только вернётся Горемыкин, выхлопочешь через него в Министерстве бумагу для Маузера. Такую, чтобы была надёжней любых папских индульгенций. Если мы что-то обещаем, своё слово надо держать.

– Грузишь ты меня, Фомич, – вздохнул Цимбаларь. – Причём грузишь не по делу. Да только деваться некуда…

В это время запиликал мобильник, предназначенный для контакта с «мотоциклистами». Кондаков немедленно вручил его Людочке – дескать, ты кашу заварила, тебе и дальше хлебать.

Цимбаларь, сделав всем ручкой, выскочил в соседнюю комнату, дабы связаться с технической службой особого отдела, контролирующей не только кабельные линии, но и вольный эфир.

– Я слушаю, – произнесла Людочка поистине ангельским голосочком (ведь могла, если хотела!).

– Это я слушаю, – ответил звонивший, нажимая на местоимение «я».

– Простите, – Людочка чуть-чуть замешкалась. – Не с вами ли на днях я беседовала в кафе «Ротонда»?

– Нет, не со мной. Но я в курсе дела.

– Какого дела? – Людочка вцепилась в эту фразу, словно курица в зазевавшегося червяка.

– Вам виднее, – без всякого выражения произнёс звонивший.

– В тот раз нам не удалось закончить разговор, – заявила Людочка, заранее готовая к негативной реакции. – Хотелось бы продолжить его.

– По-моему, вы заблуждаетесь. Разговор закончился. По крайней мере, с нашей стороны. Вы получили вполне ясное и недвусмысленное предупреждение.

– Я бы так не сказала, – возразила Людочка. – Ваши слова походили на словесную шараду. А я, к сожалению, не умею разгадывать шарады.

– Что же вы умеете?

Вопрос был в общем-то неожиданным, но Людочка не относилась к числу тех, кто лезет за словом к карман.

– Это имеет какое-то значение? – парировала она.

– Будем считать, что да.

– Как любой нормальный человек, я умею очень многое. Например, чистить зубы, принимать душ, причёсываться, зевать, потягиваться, заваривать чай… Дальше продолжать?

– Достаточно. Я не покушаюсь на интимные подробности вашей жизни. Мне лишь хотелось узнать: нравится ли вам выслеживать людей?

– Нет. Кроме тех случаев, когда без этого невозможно обойтись.

– Это не ответ.

– Но и ваш вопрос, простите, не вопрос.

– Ну хорошо. Обратимся к конкретике, которой пока так не хватает нашей беседе. Зачем вы ищете старика?.. Только не надо врать! – звонивший словно спохватился. – Заподозрив неискренность, я немедленно отключусь.

– Отказывая мне в возможности лукавить, вы сами только этим и занимаетесь.

– Не я был инициатором нынешнего разговора. Ответьте, пожалуйста, на мой последний вопрос.

– Хорошо. Но сначала договоримся: на мою откровенность вы ответите своей.

– Я отключаюсь. У вас в запасе ровно пять секунд.

– Прошу вас, подождите! – Людочка сделала коллегам большие глаза, и те дружно закивали – говори, дескать, правду. – Я всё скажу… Только не знаю, как лучше выразиться… У меня есть все основания предполагать, что этот старик совершил преступление.

– Какое преступление? – вопрос был поставлен так, что не допускал уклончивого ответа, и Людочка на мгновение замялась.

Кондаков, закрываясь от мобильника ладонью, прошептал: «Заинтригуй его чем-нибудь, заинтригуй!»

– Какое… – словно бы в раздумье повторила Людочка. – В списке десяти заповедей оно стоит далеко не на первом месте, но ничего более страшного люди ещё не совершали.

– Вы подразумеваете убийство?

– Кажется, я выразилась достаточно прозрачно.

– Но недостаточно определённо. Грехом является лишь убийство ближнего своего. Убийство врага есть не грех, а доблесть. По крайней мере, так полагали люди, писавшие Ветхий завет. Или вас больше интересует не нравственная, а юридическая сторона этой драмы?

В вопросе ощущался скрытый подвох и Ванечка приложил палец к губам, а Кондаков опять зашипел: «Пофлиртуй с ним немного, пофлиртуй!».

Сдержанно кивнув коллегам, Людочка продолжала:

– Ваша словесная эквилибристика звучит как глумление над памятью человека, который был очень дорог мне.

– Вот как! – похоже, что неизвестный смутился. – Простите великодушно. Дело принимает несколько иной оборот… Возможно, теперь я даже знаю вас, пусть и понаслышке… И вам известны причины смерти Рудольфа Павловича?

При этих словах Кондаков показал Людочке большой палец, а Ванечка прикрыл ладонью рот, чтобы заглушить торжествующий выкрик.

Грозя им кулаком, Людочка скорбным голосом сказала:

– В общих чертах. И хотя эту смерть нельзя назвать случайной, убили его в общем-то ни за что. Просто на всякий случай. Согласитесь, это несправедливо… Я честно ответила вам и жду взаимности. На чьей вы стороне? – вдруг взмолилась она. – Если на стороне врагов, то нам и говорить не о чем!

– Безусловно, я на стороне погибшего, – голос неизвестного дрогнул. – Но это вовсе не означает, что мы союзники.