Николай Чадович - Особый отдел

По его неуловимо изменившемуся взгляду Ваня понял, что позади возникла опасность и, даже не оборачиваясь, врезал налетающей Лайке локтём под ложечку.

– Похоже, мы тебя недооценили, – отбросив ванночку, мужчина выхватил пистолет. – Но эта ошибка поправима.

– Стреляй, – сказал Ваня. – Здесь же стены из гипса. Весь дом сразу сбежится.

– Спасибо за подсказку, – мужчина ловким движением присоединил к стволу глушитель.

– Не пугай, – Ваня отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, – я пули зубами ловлю.

– Но не на таком же расстоянии, – стремительно шагнув вперёд, мужчина приставил пистолет к Ваниной груди. Судя по положению его спускового крючка, выстрел мог прозвучать в любое мгновение.

– Пошутили и хватит, – сказал Ваня. – Давайте разойдемся мирно.

– Поздно, – проронил мужчина и приказал Лайке. – Свяжи его!

Та, продолжая постанывать, скрутила Ване руки, причём довольно умело.

– Теперь обыщи, – не двигаясь с места, велел мужчина. – Обувь тоже проверь.

В правой кроссовке Вани под стелькой обнаружилось острое и гибкое лезвие, в просторечии называемое «лисичкой», а в заднем кармане джинсов миниатюрный баллончик с нервно-паралитическим газом.

Подкидывая его на ладони, мужчина сказал:

– Спецзаказ. В открытой продаже таких нет.

– Зато на чёрном рынке всё есть, – парировал Ваня.

– На чёрном рынке нет счастья, – наставительным тоном произнёс мужчина. – Да и ума там не прикупишь, если своего не хватает.

Ваню отвели в полутёмную гостиную и усадили на пол, спиной к окну. Пока Лайка связывала его ноги, мужчина не опускал взведённый пистолет.

– Это и есть твой злой папаша? – поинтересовался Ваня.

– Здесь, миленький, тебе придётся не спрашивать, а отвечать, – конец веревки, завязанный петлей, она набросила ему на шею, – но, в виде исключения, я скажу – да.

– Тогда всё идёт по плану. Надеюсь, ты уже представила меня своему родителю? Теперь он должен благословить нас. Желательно иконой.

– Я тебя благословлю, – вытирая кровь со лба, пообещал папаша. – Я тебя так благословлю, что ангелам тошно станет.

– И о шампанском не забудьте, – добавил Ваня. – Хотя при помолвке можно употреблять и более крепкие напитки.

Словно бы оправдываясь, Лайка заявила:

– Я ведь предупреждала, что он ненормальный.

– Это мы скоро узнаем, – отложив в сторону пистолет, мужчина пытался перевязать себе голову носовым платком.

– Давай помогу, – предложила Лайка.

– Потом. Сначала с ним разберёмся… Что тебе здесь надо? – этот вопрос, естественно, относился уже к Ване.

– Разве не понятно? Девка пьяная затащила, – охотно ответил тот. – Пошли, говорит, перепихнемся. Кто же от такого предложения откажется!

– Ты дурака из себя не строй, – мужчина опустился в кресло. – Какого старика ты ищешь?

– Своего деда.

– И главная его примета – тросточка. Причём толстая?

– Ага, – беспечно ответил Ваня.

– Откуда ты знаешь, что его ограбили?

– Мачеха как-то проговорилась.

– Не ври! Никто из посторонних не знал об этом, кроме двух грабителей, один из которых уже ничего никому не расскажет.

– Вы про какого дедушку сейчас толкуете? – Ваня скорчил удивлённую гримасу. – Про моего или своего?

– Не виляй… – мужчина уже и сам понял, что сморозил глупость. – Кто тебя прислал?

– Дочурка ваша. Мочалкой своей поманила.

Лайка, стоявшая сбоку, вдруг ухватила Ваню за подбородок и сообщила:

– Никакой он не пацан. Возле глаз морщинки, да и зубы как у старого мерина.

Тут уж она приврала. Ваня поддерживал свои зубы в образцовом состоянии – своевременно лечил и по мере необходимости осветлял. Хотя, конечно, с зубами ребёнка их нельзя было сравнить.

– Похоже, это не залётная пташка, а какой-то самозваный Джеймс Бонд, – сказал мужчина. – По доброй воле он ничего не расскажет. Придётся прибегнуть к мерам принуждения.

На руках он отнес Ваню в совмещённый санузел и опустил в ванну, тесную для нормального человека, но чересчур просторную для лилипута.

Лайка заткнула пробкой выпускное отверстие, а папаша включил воду.

Уклоняясь от ледяной струи, Ваня вежливо произнёс:

– Спасибо, но я недавно мылся.

– Мыться – это одно, а перед смертью обмываться – совсем другое, – проронил мужчина, скорее всего, не отличавшийся остротой ума.

– Так уж сразу и смерть! Хотя бы обвинение предъявили для порядка.

– Сейчас ты сам себе его предъявишь. Рассказывай обо всем подробно и без утайки. Будешь врать – включу кипяток.

– Откуда он в мае месяце возьмётся? – усомнился Ваня.

– У нас горячую воду круглый год не отключают, – похвалилась Лайка. – Насчёт этого можешь быть спокоен.

– Ну так я жду? – папаша с угрожающим видом навис над ванной.

– Подумать можно?

– Нет, – верзила стал регулировать краны. – Варись рыбка, маленькая и хитрая…

Снаружи в дверь саданули так, что закачались абажуры. От второго удара она хрустнула, от третьего распахнулась настежь.

Лайка и её папаша бросились в прихожую и там наткнулись на нечто такое, что повергло обоих в животный ужас. Лайка пронзительно завизжала, а папаша завопил дурным голосом, словно сам обварился кипятком.

Побоище, развернувшееся на подступах к санузлу, Ваня, конечно же, видеть не мог. Однако вне всякого сомнения, на помощь ему пришёл Филька Удушьев, первобытные инстинкты которого не позволили бросить напарника, угодившего в беду.

Уже спустя полминуты, привлечённый призывными криками Вани, он возник на пороге санузла. Правый кулак Фильки украшал окровавленный кастет, а в остальном он выглядел как обычно – свирепый обезьяночеловек, вышедший на ночную охоту.

Можно представить, какое потрясение испытали двое жалких людишек, встретивших в собственной прихожей это чудовище!

– Ты зачем в дом попёр? – мрачно осведомился Удушьев. – Почему на мой свист не откликался?

– А разве ты свистел? – искренне удивился Ваня, память которого, затуманенная возлияниями и треволнениями, иногда давала сбой.

– Ещё как! И щеглом, и скворцом, и ментом…

Ничего больше Удушьев сказать не успел. Хлопнувший сзади негромкий, но отчётливый выстрел мгновенно стёр с его физиономии все признаки жизни – глаза, сверкнув белками, закатились, челюсть отвисла, из ушей и носа хлынула кровь. Рухнувшее внутрь санузла массивное тело почти целиком заполнило его ничтожное пространство.

В последний момент Ваня успел заметить лицо, мелькнувшее в дверном проёме, – старческое лицо, украшенное бородавками, скукоженное временем и перекошенное гримасой брезгливости.

Мгновением позже Ваня услышал его скрипучий голос:

– Недоумки! Всё самому приходится делать… Что с ним?

– Наверное, челюсть сломана, – подвывающим голоском ответила Лайка.