Николай Чадович - Дисбат

– Как ты себя чувствуешь? – допытывалась Дашка у брата. – Жить будешь али нет? Любой колдун свою смерть загодя чует.

– Если почую, сразу скажу… Таить не стану, – пообещал Дарий, которому каждое новое слово давалось с видимым усилием. – Ты лучше объясни, как попала сюда.

– Я для всех буду рассказывать, можно? – Под «всеми» Дашка имела в виду Синякова и Димку, примостившихся поблизости.

Дарий обвел мутным взором сначала юного штрафника, не убоявшегося ни подневольной службы, ни бесов, а потом и его настырного папашу, вопреки всему в одиночку выжившего в Пандемонии, однако ничего по их поводу не сказал, еле-еле выдавив посиневшими губами:

– Можно.

– Тогда надо издали начинать… Когда вы меня одну бросили, я поплакала немного и в город вернулась. Получила по квитанции чемодан и осталась ночевать на вокзале. Если человек при чемодане, его милиция не трогает. Утром чемодан опять в багаж сдала и на то самое место вернулась, где тебя ждать обещала. – Она без всякого стеснения чмокнула Синякова в щеку. – День впустую просидела. Какие-то алкаши ко мне клеились, но я их быстро отшила… Ночевать на базар поехала. Хотела новости узнать. Там купила полмешка сырых семечек. Часть зажарила, часть так оставила. Многие ведь, особенно старики, сырые любят. Теперь я на той проклятой окраине уже не просто так ошивалась, а вроде бы при деле была. Навара, правда, почти никакого. Больше сама налузгала, чем продала. Потом смотрю, братец мой катит на своем драндулете. Обматюкал он меня самыми последними словами и назад стал гнать. Я для вида согласилась да еще и семечек ему в карман насыпала. Знаю ведь, какой из карманов у него дырявый. Сколько раз зашить хотела, только он не давал… Мотоцикл, думаю, будет бросать на кочках да колдобинах, вот семечки и посыплются. Вы их, кстати, кушайте, зачем добру пропадать… Ну а потом подождала немного и пошла вслед за братцем. Как нитка за иголкой.

– Как же ты в темноте шла? – удивился Синяков.

– Как-как! Обыкновенно. Я ведь ему семечек сырых насыпала, нежареных. А каждое семечко – живое. В нем до поры до времени зародыш живой жизни таится. Я живое в любой темноте различу. Хоть человека, хоть кактус. От них всегда сияние исходит. Эти семечки мне в темноте как звездочки светили. Только, конечно, не так ярко… Разве для тебя это новость?

– Новость, – сознался Синяков. – Я в темноте только гнилушки вижу… Скажи, а не страшно тебе было? Сама ведь говорила, что темных нор боишься.

– Страшно… Но без милого еще страшнее. Я ведь за тебя больше боялась, чем за себя. Чуяло мое сердце, что ты в беду попадешь.

– На этот раз обманулось твое сердце, – произнес Дарий. – Милый твой, как Колобок из сказки… От любой беды уйдет…

– Разве это плохо? – удивилась Дашка.

– Хорошо… Ты лучше вспомни, не встречала ли кого по дороге?

– Встречала, как же! – охотно подтвердила она. – Несколько раз этих уродов встречала, которые бесами зовутся. Только все они какие-то пугливые. Шарахались прочь. От семечек отказывались. Потом паренька одного встретила. Совсем несчастного. Он дорогу в мир людей искал, а я ему ничего объяснить не смогла. Правда, семечками одарила. Он голодный был.

– Это Семенов… Из второй роты. В мир людей ему дороги нет, а назад вернуться боится. Пропадет зазря… Так тебя, говоришь, бесы боятся? Только увидят и сразу шарахаются?

– Да, а что тут особенного?

– Ничего… Ты хоть за последние дни ела что-нибудь?

– Семечки.

– И голода не чувствуешь?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Потом сама поймешь… Эй! – Лицо Дария, до этого неподвижное, как маска, вдруг перекосилось. – Кажется, чую! Смерть свою чую! Далеко она еще, но сюда идет… За ротным послали?

– Давно уже, – ответил Димка. – Скоро должен здесь быть. Если, конечно, живым остался.

– Ладно, пока его нет, поговорим о главном. – Похоже, что предчувствие скорой смерти прибавило Дарию сил. – Колдун, прежде чем из жизни уйти, обязан все свои тайны кому-то передать. Это уж как закон! А иначе не будет ему покоя на том свете. Причем передать не первому встречному, а человеку с понятиями… Почему, думаете, тот чекист, что по соседству с нами жил, так меня привечал? Он колдуном был. Колдуном из колдунов. Только, конечно, в своем репертуаре. Идейные догмы ему развернуться не позволяли. Нельзя одновременно верить в марксизм-ленинизм и заниматься черной магией. Хотя и скрывал он свою настоящую сущность, но втайне от всех пользовался ею. Да и не один он, наверное, был такой. Недаром ведь публика до сих пор удивляется, какого это хрена враги народа во всех мыслимых и немыслимых преступлениях сознавались. Нет, тут без колдовства не обошлось… Ну а когда пришел ему срок в гроб ложиться, старик мне многое поведал. Да и шмотку эту я недаром ношу, – он погладил рукав кожаной куртки. – В одежде колдунов тайная сила накапливается. Вроде как электричество в аккумуляторе. Недаром ведь за столько лет ее ни моль не тронула, ни плесень…

– Ты случаем не бредишь? – Дашка положила ладонь ему на лоб.

– Молчи! Шустрая очень… Недаром старик тебя недолюбливал. Говорил, что некоторые младенцы с рогами и копытами рождаются, хотя заметно это только сведущему человеку. А некоторые, наоборот, с крылышками, что еще хуже. Это, сестренка, тебя касается.

– Нет у меня никаких крылышек, – как бы в подтверждение своих слов Дашка передернула лопатками.

– Ясно, что нет. Это я так, для красного словца. Метафора… Люди ведь по жизни не в затылок друг другу идут. Кто-то по центру шпарит, а другого поближе к преисподней тянет. Есть и такие, кто в противоположную сторону отклонился. Вот эти – самые опасные! Ведь серафимы да херувимы всякие пострашнее бесов будут. Недаром им в грядущем полная победа обещана. Да только ради этой победы весь мир одним местом накроется вместе с большинством народонаселения.

– Тебе нельзя много говорить, – сказала Дашка. – Побереги силы.

– Верно… Что-то я чересчур разболтался перед смертью… Не к добру это… Короче, кто-то из вас сегодня наденет эту куртку. Станет, так сказать, ее очередным законным владельцем.

– И, само собой разумеется, колдуном, – добавила Дашка.

– Конечно… Иначе для чего бы я здесь перед вами распинался.

– И кого же ты наследником выбрал? – Дашка всем своим видом демонстрировала полное неприятие этой идеи.

– Ты, сестренка, отпадаешь сразу. Хотя, если учитывать только врожденные способности, могла быть главным претендентом. Но увы! Разошлись наши дорожки… Кому-то порхать, а кому-то землю грызть. Дружок твой, – Дарий перевел взгляд на Синякова, – в принципе тоже подходит. Единственный его недостаток – годы. В таком возрасте сложно жизнь сначала начинать. Да и не отдашь ты его, наверное…