Алексей Бобл - Пуля-Квант

Мы пронеслись мимо военсталов Крота и выскочи­ли из рощи. До командного осталось метров пятьсот. Лучи закатного солнца искрились на озерной глади, возле площадки приземления горели склады. За чер­ным столбом дыма с трудом угадывались очертания «минарета» — башни радиолокационного комплекса. На вершине вращалась радарная стойка. Значит, пашет еще оборудование. Карп наверняка связь пытается прокачать.

Квадроцикл катил по ровному открытому участку, ку­да не упала ни одна мина. Впереди были две плоские возвышенности правильной формы. Первая — команд­ный пункт, его накрывала широкая плита с четырьмя башенками-капонирами по углам. Как бы не пальнули сгоряча… Из центра плиты торчала труба перископа, выполняющая также функцию колодца для многосту­пенчатой антенны. Вторая возвышенность — убежище. Самое крупное в лагере, сейчас там несколько десятков человек должно быть.

Ну вот мы и на месте…

Не успел я додумать, как столб «минарета» рассек­ла пополам яркая вспышка. Облако плазмы поглотило одну треть башни, ударная волна с секундным запозда­нием пробила по ушам. Я не удержал руль, машина вильнула, меня бросило вперед, ручка газа саданула по ребрам. Скорость резко возросла, Леха вылетел из сед­ла, я дернул газ, выкручивая руль, — квадроцикл встал на дыбы, как необъезженный жеребец. Из-под перед­них колес выстрелили комья грязи, один ударил мне в лицо, я взмахнул руками и грохнулся на спину.

Перехватило дыхание. Перед глазами проносились звездочки, взмывали в небо и таяли. Я лежал, выставив руки перед собой, сжимая несуществующий руль, и жадно ловил воздух ртом.

Затрещали выстрелы. Я подхватил пулемет с груди, перевернулся.

— Подъем, Лабус!

Мимо, сильно хромая на правую ногу, проковылял Курортник. Винтовка в левой руке, правой держится за бедро.

Выстрелы звучали все чаще.

В мапупу вас всех! Сам вызвался вести и чуть не уг­робил нас обоих…

В горле запершило. Кашляя, я поднялся на четве­реньки.

— Быстрей, Лабус! Транспорт восстанови, — ско­мандовал на ходу Курортник.

Рядом выл двигателем перевернутый квадроцикл. Он опирался на руль и крылья задних колес, ручку газа за­клинило, прижав к земле, колеса бешено вращались. Я быстро подполз, просунул кисть между топливным ба­ком и рулевой вилкой; на ощупь отыскав тумблер, вы­ключил зажигание.

Двигатель смолк, но колеса по инерции еще крути­лись. Я взялся за руль одной рукой, другой случайно коснулся движка, отдернул — горячий. Ухватил заля­панную грязью подножку и перевернул машину. Скрип­нули амортизаторы — угробим боевого коня, точно уг­робим. Перебросив рычаг скоростей на нейтралку, я вдавил кнопку стартера. Квадроцикл мелко завибриро­вал, полившийся из трубы натужный рокот перекрыл звуки выстрелов. Глушитель от удара где-то треснул.

Взгромоздившись на сиденье, я окинул взглядом рав­нину.

Вот она, Лабус, настоящая мапупа! Такой ты не виды­вал еще в своей жизни и вряд ли когда-нибудь увидишь.

С холма на лагерь бежали мутанты. Волна, лавина темных тел. Их не остановишь пулеметами, тут нужны огнеметы, а лучше — установки залпового огня. Уви­дев эту картину, я непроизвольно выкрутил газ. Рев дви­гателя отрезвил. По шлему стукнули, я обернулся — сзади стояли трое: Леха, Григорович и…

— Лаборант! — невольно воскликнул я, подавшись к нему.

Пацан отшатнулся. Костюм как новенький, личико бледное, без паутины порезов, в глазах страх. Нет, это совсем другой Кирилл, не наш. Это Кирилл из прошло­го, тьфу, настоящего — этого настоящего…

— Вези к установке! — крикнул Курортник и бро­сил в корзину за сидушкой рюкзак. Прихватил ремеш­ками, дернул. — Не вывалится! Я так доковыляю! — Он помог ученым забраться на сиденье и дважды хлоп­нул меня по плечу.

Разворачиваясь, я еще раз окинул взглядом равнину. Буро-черная лавина почти достигла линии ограждения, когда в небо по периметру лагеря взметнулась стена огня.

Справился Карп, подорвал мины. Огненное море за­лило окрестности. Рыжие языки лизали небо и лес, сливались в адской пляске.

Мелькание вспышек, треск выстрелов, дым, гарь и пепел — голова шла кругом. Я крепче сжал руль. Со­сновая роща быстро приближалась. Григорович обхва­тил меня так, что сперло дыхание. Ревел двигатель сквозь пробитый глушитель. За дымом и деревьями смутно виднелись очертания установки, над ограждени­ем маячила вышка, откуда вел огонь пулеметчик. Чт он стреляет, я определил не по звуку, а по желты вспышкам-звездочкам на срезе пламегасителя. Каза­лось, что площадка с козырьком парит в воздухе над гу­стым слоем дыма, нарушая все законы физики.

Вспышка, воздух на мгновение уплотнился, от удар­ной волны зазвенело в ушах, вышку сожрало пламя. Над ухом вскрикнул Григорович — он тоже видел.

Я порулил к траншее, где должны были находитьс военсталы из отряда Отмеля. Из леса напротив веером вылетели трассера. Странное ощущение: выстрелов не слышишь, а пули — вот они. Проносятся, как светляч­ки, рядом. Впиваются в деревья, рикошетом срывают­ся в сторону, вздымают комья земли, уносятся в небо.

По бедру будто крапивой приложили, я стиснул зубы — смотреть некогда. Глушак чихнул, двигатель неожиданно смолк, мы покатились по инерции. Я попытался запустить движок, лихорадочно вдавливая кнопку большим пальцем. До спасительной траншеи было метров десять, когда пу­леметная очередь, подбивая дерн, чертя пунктир на земле, рванулась в нашу сторону. Со звоном разлетелись фары дзенькнул двигатель, из бензобака плеснуло струйкам топливо. Резкий запах бензина ударил в нос. Щеку обожг ло, и тут же что-то врезалось в шлем, меня выбросило из седла. Я взмахнул руками, как циркач перед выступлени­ем, заорал и шмякнулся на землю.

Нет, Лабус, тебе определенно пора на пенсию. Эт не твоя война. Только приказ Отмеля выполнить, а там…

Я лихорадочно шарил рукой в поисках пулемета. Пе­ред глазами плавали круги. Пальцы нащупали ремень, я подтянул к себе оружие и стал подниматься. Ноги пло­хо слушались. Может быть, действительно вокруг слишком много дыма, а может, это мне не удается сфо­кусировать взгляд…

— Кирилл! Серега! — прохрипел я.

— Тут!

Я обернулся на голос. Зрение все-таки вернулось. Здорово меня приложило.

— Лежать!

Задние колеса квадроцикла торчали из траншеи, один ремешок крепления лопнул, и рюкзак сполз на седло из сетки за сиденьем.

— Ползком за мной, в траншею. — И я пополз, бы­стро загребая локтями.

Очутившись в траншее, выпрямился. Следом по стенке съехали ученые. Я надавил на плечо Григорови­чу, прижимая к стене, он замотал головой — глаза круг­лые, очумелые.

— И ты сиди! — приказал я Кириллу. — Спокойно, Серега! Запустить установку сможешь?