Дэвид Герролд - Бойня продолжается

Синдром проявляется в чувстве, будто все человечество изо всех сил стремится вперед, оставаясь при этом на месте. На каждую эскалацию наших усилий, на каждое расширение фронта атаки на хторранское заражение оно отвечает новым распространением вширь и новыми адаптациями, которые сводят на нет все наши усилия. Возникает чувство, что мы не в силах сделать ничего такого, что заражение не могло бы нейтрализовать или поглотить. Подобное восприятие приводит к состоянию, близкому к психозу, когда человек ощущает опустошенность и страх, смешанные с навязчивой идеей, будто он должен изнурять себя все больше и больше. Операционный эмоциональный фон этого - озлобление, напряжение и недоверие.

Прогноз неутешительный - способов лечения не существует. Ощущение тщетности усилий может стать абсолютным. Мы вышли за пределы своих возможностей. Мы не способны загонять себя дальше в этой безумной гонке. Мы не способны к дальнейшему наращиванию усилий - и в то же время не осмеливаемся остановиться. Рано или поздно в ходе наших боевых действий психологическое равновесие должно сломаться. Если мы как биологический вид неспособны найти возможность победить, тогда остается единственная альтернатива - маниакальная истерия отчаяния.

Мы не ложились спать допоздна.

Совещание продолжалось весь день. Капитан Харбо через некоторое время исчезла, чем-то немного озабоченная, наверное, какими-то процедурными вопросами с бразильским правительством. Потом она снова появилась, но когда стало ясно, что научная команда намерена проанализировать, проверить и переиначить даже самые мелкие детали предстоящей операции, опять тихонько выскользнула из зала, обильно снабдив нас бутербродами, прохладительными напитками и пивом на всю ночь. Совещание иссякло само по себе в половине третьего ночи. И не потому, что все было сказано, обсуждено и решено, - просто его участники слишком устали, чтобы продолжать.

Нас опьянило богатство новой информации, а ее ценность эмоционально истощила. Моя голова гудела от звуков, образов, в ней по-прежнему эхом отдавались обрывки фраз и споров, отказываясь улечься и успокоиться.

Я присел на край кровати, слишком уставший, чтобы двигаться.

- Ты не заболел? - спросила Лиз.

- У меня болит мозг.

- Тогда тебе надо выговориться.

Она села рядом, обняв меня за плечи. Некоторое время мы сидели молча, прижавшись друг к другу, не разговаривая и не шевелясь.

- Я устал, - признался я. - Так устал, что у меня нет сил даже умереть.

- Я знаю, что ты имеешь в виду.

- Это касается не только экспедиции, дорогая. Это касается всего. - Она погладила меня по голове, и я продолжал: - Эти постоянные споры. Если бы можно было просто договориться и делать дело, то нам не было бы так тяжело.

Иногда это даже… - Я почему-то вдруг вспомнил Уиллиг. - Иногда это кажется каким-то развлечением. Но меня сводит с ума наше постоянное "я не знаю".

Когда же начнутся реальные ответы?

- Я не знаю.

- Зато я знаю, - заявил я. - Точно знаю, что мы начнем получать нужные ответы, когда кто-нибудь отправится в центр мандалы, останется там и будет передавать данные оттуда. И ужасно боюсь, что это буду я, потому что больше никто не сможет. - Я пристально посмотрел на нее. - Пожалуйста, не допусти этого, Лиз, как бы все ни обернулось. Обещай, что никогда не позволишь им послать меня в мандалу. Никогда.

Она не задумывалась ни секунды.

- Я обещаю. Никогда этого не допущу. Можешь рассчитывать на меня.

Ее слова подействовали лучше любого обезболивающего. Теперь я позволил себе расслабиться в ее руках.

- Давай ложиться, - прошептала Лиз.

- Хорошо.

Но ни один из нас не пошевелился.

- Я все думаю, - осторожно начал я. - Дядя Аира снова выиграл.

- Да, - согласилась Лиз.

- Бразильские ученые дискредитированы. Бразильское правительство дискредитировано. А бразильский эксперимент - с ним теперь все ясно. Дядя Аира не смог бы спланировать лучше, если он вообще это планировал.

- О, он планировал, все в порядке, - сказала Лиз. - Даже не сомневайся.

Он предупредил меня перед отлетом: "Ты должна взять Маккарти только для того, чтобы он сорвал бразильцам их эксперимент. Не знаю, как он это сделает, но можешь на него положиться: он найдет способ".

- Он этого не говорил.

- Нет, сказал.

- Я никогда не понимаю, шутишь ты или нет.

- Давай просто скажем, что дядя Аира очень верит в твою способность ломать все там, где надо.

Я покачал головой:

- Я слишком устал, чтобы волноваться по этому поводу.

- Давай спать.

- Ладно.

- На этот раз тебе придется пошевелиться.

Лиз встала, подняла меня на ноги, начала раздевать, а я расстегивал ее пуговицы.

- Хочешь, наденем ночную рубашку? - предложила она немного смущенно. - Или мне снова завернуться в американский флаг?

Я предпочел бы просто лежать рядом с тобой, крепко обнявшись, пока не засну, если не возражаешь.

- Звучит райски. Не возражаю.

Мы погасили свет, забрались в постель и постарались устроиться рядышком как можно удобнее.

- У кого-то из нас слишком много локтей, - пробормотала Лиз.

- Виноват. Просто у тебя больше мягких мест, чем у меня.

- Вот и положи голову на это мягкое место. Посмотрим, не полегчает ли тебе.

- М-м-м, хорошее место. Отсюда открывается чудесный вид на другое хорошее место. - Я подвинул голову чуть вперед и начал целовать другое хорошее место. Какое-то время я счастливо причмокивал и даже немного помечтал, что снова нахожусь в безопасных мамочкиных объятиях и утром все образуется. Лиз погладила меня по голове и вздохнула.

Но потом тем не менее я остановился.

- Что случилось? - спросила она.

Я покачал головой.

- Все эти дети в гнезде, в загоне, не идут у меня из головы. То, что с ними сделали черви. Во что они превратились. В либбитов и кроликособак. - Я почувствовал, как из глаз потекли слезы. - Лиз, я хочу спасти всех детей в этом мире. Нельзя, чтобы дети умирали.

Она снова погладила меня по голове.

- Я знаю, дорогой, знаю.

- У меня была маленькая девочка однажды - собственно, она есть и сейчас. Она выжила, знаешь. Но… я не знаю. - Мои слова текли медленно. - Я пытался дозвониться, но мне посоветовали держаться от нее подальше. Она вскрикивает при звуке моего имени. Я предал ее. Она боялась темноты, а я запер ее в шкафу. Мне пришлось это сделать, чтобы спасти ей жизнь, но… - Я покрепче прижался к Лиз. - Она была самой прекрасной малышкой и становилась все лучше. Я старался. Но теперь она… я не знаю. Мне не говорят. Мое отцовство аннулировано. Я больше не имею на нее законных прав.