Сергей Демченко - Ангел

Кого-то шумно и со всхлипом вырвало прямо на пол. У большинства в глазах стояли слёзы. Одна из немногих женщин, Мэри Финстоун, медленно оседала на пол, трагически закатив глаза. Джуди Флеминг, пышнотелая чернокожая американка, билась в углу в тихой истерике…

— Твою мать… Что же это такое?! Кто это все там такие? Что там происходит, в самом деле?! — никто не услышал, как в бокс, привлечённый криками и бурными выражениями эмоций, вошёл Хора.

Теперь он, также простояв некоторое время молча за спинами собравшихся, не менее остальных был потрясён и сбит с толку открывавшейся картиной схватки. Шумно дыша, он сжимал и разжимал гневно кулаки, словно сам был готов вот-вот открыть эти самые ворота и ринуться на помощь погибающим на морозе батальонам.

Однако он с слишком глубоко впитал в кожу понятие «приказ», чтобы сделать подобную глупость. Именно по этой причине он принуждал себя оставаться на месте, являясь лишь пассивным наблюдателем. Да и невозможно было отворить створки. Пожалуй, именно это обстоятельство угнетало Хору более всего. Было видно, что эта внутренняя борьба и осознание собственной беспомощности стоит ему немалых усилий, когда он видел скоропостижную и бесславную гибель своих сослуживцев. Их нещадное избиение…

Отчаянно клацая клавишами клавиатуры, трясущийся левреткой малыш Мерфи, не отрывая горящих глаз от монитора, «пробежался» по секторам наблюдения. Повсюду была та же самая картина. Так и не успевшая войти в бой немногочисленная техника нещадно горела. Ряды обороняющихся катастрофически таяли.

По всей видимости, личному составу был отдан единый приказ отходить, и жалкие остатки части, постепенно соединяясь в одном месте, начали откатываться с занимаемых позиций. По большому счёту, отходить им было, в общем-то, и некуда. Никаких особых укрытий природного или искусственного характера, где можно было бы зацепиться и упереться в ожесточённой обороне, на местности не было, и солдаты были заведомо обречены. Очевидно, они уже отчётливо понимали это, но что-то удерживало их от элементарного трусливого бегства.

Неизвестно, играло ли тут роль пресловутое понятие о гордости, чести, долге, либо простое человеческое упорство обречённых всё ещё заставляло людей отчаянно огрызаться почти бесполезным огнём. В это время все, кто находился под толщей земли, вцепившись в поручни кресел и в края столов, в собственные рубашки на вороте и друг другу в плечи, беззвучно молились за тех, кто защищал их изо всех своих сил…

Тем временем атакующие приблизились уже настолько, что можно было уже разглядеть, что же из себя представляли эти столь неожиданно, вероломно и молниеносно напавшие странные «войска».

Внезапно вынырнувший из проблесков рассветной пелены, перемешанной с чадом горящих строений «солдат» противника породил новый вопль наблюдавших, замешанный уже на недоумении, потрясении и ужасе осознания непривычности, чуждости форм и основ движущей им «жизни»…

Казалось, прямо на камеру из больного смертью тумана надвигалось какое-то форменное чудище из кошмарных снов! Приплюснутая сверху и заострённая книзу голова, образовывающая своей формой треугольник, и обрамлённая бахромой довольно длинных «щупальцев», с крупными фасетчатыми глазами или очками, с «костяной» матовой макушкой. Отсутствие рта, ноздрей и носа компенсировалось подобием толстого морщинистого «хребта» посредине лица от уровня надбровных дуг лобной части до «подбородка»…

Широкое мощное тело, слегка сутулое, наклоненное немного вперёд и всё словно в переплетении смеси почерневших лохматых водорослей и верёвкообразных, толстых жил. Всё это дикое «великолепие» словно тонуло в чёрном рваном подобии «тряпья», из-под которого местами проглядывали пластины металла. Плечи и верхние конечности венчали подобия воронёных коротких стволов или непонятного назначения установок, выполняющих, по всей видимости, роль вооружения. В остальном оно было похоже обликом на человеческую фигуру. Двигалось оно размеренно и неспешно, словно уверенное в неумолимости и неуязвимости собственного превосходства.

Размер чудовища поражал. Оно было высотой около трёх метров. Солдаты на его фоне казались малолетними детьми. Оторванное до середины «руки» сочление телепалось в локте на толстенном подобии человеческих жил, перемешанных с похожими на оборванные провода нитями. Словно не обращая внимания на «увечье», монстр внимательно поводил головой по сторонам, как будто хладнокровно выискивая для себя новые жертвы. На какое-то время он, как показалось собравшимся, задержал свой холодный, мёртвый взор прямо на камере наблюдения…

Все сжались в трепетном ожидании гибельного удара, мечтая лишь об одном, чтобы это страшилище не обнаружило их. Всем привиделось, что они стоят перед ним чуть ли не нагишом, как на ладони, на открытой местности, а не сидят глубоко под землёй, при этом сразу забыв, что смотрят они на происходящее сквозь крохотную линзу камеры, удалённой от ближайшего существа не менее, чем на триста метров…

И тут враг обнаружил остатки группировки прикрытия…

В это время со стороны отступающего отряда выстрелила ручная реактивная установка. Вырвавшийся из неё снаряд, оставляя дымный след, рванулся в сторону приостановившегося на несколько мгновений «противника». Он нашёл на своём пути широкую, явно бронированную грудь, на которой и вспенился мощным разрывом. Приободрённые этим неожиданным повторением успеха люди торжествующе набрали было воздуха в грудь, чтобы выразить своё восхищение храбростью бьющихся со страшным противником бойцов, когда стремительно развивающиеся события перевернули ход дальнейших в диаметрально противоположном направлении.

По подземелью пронеслось дружное, на одной ноте и одном выдохе, истеричное «Не-е-ет!!!», когда от плеч исполина, почти одновременно с поразившим его прямым ударом, отделилась… и с тугой ослепительной вспышкой мстительно понеслась на кучку растерянных людей радужная оболочка. Похожая на плотный и не полый мыльный пузырь. Она расцвела над ними хищным подводным цветком и целиком скрыла бойцов в облаке золотистой, будто пыльцовой, вспышки…

Когда рассеялись и опали последние протуберанцы мимолётно полыхнувшего огня, скорее всего, воспламенившего сам кислород в воздухе вокруг солдат, взору потрясённых наблюдателей предстала кошмарная картина.

На оплавившемся до оголённых камней пятачке, теперь начисто лишённом снега и льда, лежали иссохшие тела с пергаментной, натянутой, как на раму из хрупких костей, кожей. Как-то разом «истлевшая» одежда сейчас трепалась поднятым ветром, словно умирающие чахлые былинки меж валунов суровой северной степи.