Александр Уралов - Долгий дозор

— А что вы хотели? — равнодушно ответила пожилая ассистентка, вглядываясь в работу автомата-бальзамировщика. — Воюют всегда молодые. С энтузиазмом. Во все времена, во всех странах. У них в группе только Cяо Мэй восемнадцатый год пошёл, а остальные — все моложе.

С потолка упала капля, разбившись о холодный живот Василия, на котором вертикальный разрез аккуратно зашивался суетливыми гибкими щупальцами.

— Чёрт, опять! Я отправил уже три служебные записки, чтобы наконец-то перекрыли течь на первом этаже! — раздражённо сказал прозектор, тыкая пальцем в клавиатуру: «Курсант Василий Лахтин. Причина смерти…». — Мало того, что мне третий день ремонтируют нормальный комп, так ещё и это!

Тёмно-вишнёвый ароматный пепел свалился с кончика сигареты и мягко рассыпался, попав между клавиш.

— Командирам теперь не до этого. Наступление! Сколько готовились-то! Ну, и пошло-поехало — считай, даже с третьего курса практически всех слизнули, а это всё-таки девятнадцать человек! — продолжила ассистентка.

— Они там как рассуждают? — не слушая, пробормотал доктор, вглядываясь в мокрое пятно на потолке, — Покойникам, дескать, всё равно, и вы пока в своём подвале перебьётесь. Нет, ну куда это годится?! Компьютер — рухлядь, потолок протекает…

— «Перебьётесь»! — злился прозектор, впечатывая в пробелы стандартного бланка результаты вскрытия. — Я им там «перебьюсь»…

Автомат-бальзамировщик наложил последний шов и залепил его лентой телесного цвета. Мозг Василия уже плавал в консервант-жидкости, ожидая более подробного исследования. Прозектор очень надеялся за время наступления всё-таки успеть набрать свежую статистику по глубоким ментальным поражениям по протоколам YMD и выйти, наконец, на звание имам-доктора. Что-то подсказывало ему, что именно в этом направлении можно что-то довольно быстро нарыть, а иначе войну он закончит в том же звании и в той же должности.

Итак, вон, приходится вскрытия трупов делать, как простому прозектору. Врач запихнул окурок обратно в пачку, на восстановление, вздохнул и дал бальзамировщику команду одеть тело в парадный комбинезон для церемонии прощания.

Курсант элитной Академии, третьекурсник, эмир трёх звеньев и командир подразделения глубокой разведки Василий Лахтин был полностью готов к почётной отставке.

Вечером свободные от боевого дежурства курсанты соберутся в Зале на траурную церемонию.

Тем временем Мъяга-Хо, Женька и Гори, проходили ускоренную реабилитацию. Их тройку хотели расформировать, но полковник Д. решил назначить им нового командира, четверокурсника Селима, который хорошо зарекомендовал себя в наступлении.

…

Ну, вот. Пока домой шли из Храма, переругались вдрызг. Надо же такому случиться, а?

Самое смешное, что всем файл понравился. Егор благоразумно умолчал, что помнил от него лишь отрывки. А как начали обсуждать, так и передрались, как вам это понравится? Начал Ромка-джи, шайтан неугомонный:

— А с кем это тогда воевали?

— С демонами, конечно! — возбуждённо воскликнул Егор, всё ещё переживающий за Мъягу-Хо, представляя себе, как вздымает он ментальный ятаган и — вжик-вжик! — рубит в капусту ментальных вражеских чудищ.

— Думаешь, с ними? — многозначительно сказал Ромка-джи.

— А точно, Егорка, может и не с ними! — внезапно подхватила Маринка.

Ну, и началось.

И перессорились. Тьфу!

Вот уж не было печали ссориться из-за фильм-файла, да? В конце концов, это так давно было, что уже и спорить неинтересно.

Это всё равно, что сцепиться по поводу того, один ли Гагарин-шайтан в космос летал или всё-таки вместе со святой Валентиной — первой женщиной в космосе? С той поры и Валентинов день, говорят, именно поэтому и празднуют, — «валентинки» рисуют, стихи и песни пишут, по ларингам их передают. Известное дело — напишешь любимой песенку, запишешь, да передашь ей в Валентинов день — то если понравилось ей — навек она твоя будет!

Суеверие, конечно, но очень уж красивое!

«На будущий год Маринке «валентинку» с дутаром пошлю. И с Моцартом. Качну у Зии и Саввы из ихнего компа. Специально качну! Ей понравится, у неё всегда был музыкальный слух… не то что у шайтан-балбеса Ромки-джи, которому песчаник в уши нагадил!» — думал Егор, чистивший калаш. Неловко получилось. Карим его обругал за то, что Егор ему перед Каримовым дозором, калаш нечищеным оставил. Вот тебе и приехали! Поменялись местами, как говорится. Всю жизнь Егор на Карима ворчал по этому поводу, а тут…

Но теперь — надо чистить, чего уж там. Виноват, так виноват.

Последний Совет каким-то странным был. Во-первых, пригласили Егора. Ромка-джи чуть совсем от зависти не помер. Во-вторых, Зия и Савва, улыбаясь, попросили стариков, чтобы несчастного, вдрызг обзавидовавшегося, всё-таки впустили, а то, мол, всё равно он около Кима болтаться будет, пока совсем не сведёт старика с последнего ума. Если, конечно, с Ромки-джи страшную клятву возьмут, что сидеть он будет тихо и голос подаст только в том случае, когда к нему непосредственно обратятся.

Ромка-джи чуть сам с ума не сошёл, когда Егор его позвал. Думал, друг его закадычный шутит так жестоко. В зал вошёл, как пьяный, глаза квадратные, красный и взъерошенный. В ответ на строгую речь старосты он так горячо и быстро кивал головой, прижимая руки к сердцу, что Егор подумал — отвалится голова, вот-вот отвалится! Не отвалилась, однако.

А в-третьих, пришёл и мулла-батюшка вместе с Мамой-Галей. Ох, и серьёзные же дела обсуждать будут!

Но поначалу староста, как водится, все дела, прошедшие за последнее время, перебрал. К каждому делу комментарий сделал, да мораль вывел. Егор это вполуха слушал. Он смотрел на Маму-Галю и думал о том, какой когда-нибудь станет Маринка. Красивая будет — это уж точно. От неё и сейчас-то глаз не оторвать, особенно, когда смеётся. Независимая. Гибкая и грозная, как пустынная дева-сирена. Воительница, как мама её!

Как-то дядя Ахмат, когда ещё жив был, посмеяться решил с пьяных глаз. Стрелять из калаша, говорит, каждый может научиться. А что ты, Мама-Галя, гурия песчаная, делать будешь, ежели тебя в пустыне настоящий батыр подкараулит и с недвусмысленными предложениями подкатится? Это он осмелел, ясное дело, потому что муллы-батюшки тогда ещё не было! Ну, и пьяненький, естественно. Мужик он был весёлый, все женщины на него поглядывали, а он только песни пел, да от одной вдовушки к другой кочевал.

Ну, Мама-Галя, естественно, холодно улыбнулась и сказала, что в этой пустыне настоящих батыров раз-два и обчёлся. Ну, Егор подрастёт… тогда уже три батыра будет! Но дядя Ахмат в их число, — увы! — не входит никаким боком. Ахмат, конечно, смеяться начал. Ну, и дошло у них до настоящего поединка. Ребятня крик подняла, сбежались все. Старухи только губы поджимают, дядя Аня, стараясь не засмеяться, два равных сучка ген-саксаула отламывает — мол, это ваши ножи, ниндзя дорогие. Словом, кутерьма!