Александр Уралов - Долгий дозор

Дождь, вот, кстати, сколько раз уже был. Хорошо промочило! Ген-саксаул сразу зацвёл и теперь по вечерам даже голова кружится от благоухания. По всему видать — урожай к весне отличный будет.

Слух прошёл, что опять хунхузы в степях на севере с городом Полевским сцепились из-за пастбищ. Другой слух появился, как всегда, к зиме — мол, Китай хунхузский Москве в очередной раз платить дань за Сибирь отказывается. С января. Да, похоже, опять брехня какая-то.

До Нового года пустяк остался. Малышня уже от нетерпения дни считает, подарков ждёт. Саввино колечко Егор Маринке подарит. В дороге и хлопотах забылось совсем о нём, да вот, кстати и придётся. Будут они русские песни Старых Людей слушать — а и красивые же они! Савву будут вспоминать, каким он хорошим человеком был, и как Егору повезло с ним и Зией познакомиться…

А самое главное — полторы недели назад свадьбу сыграли с Маринкой! Скромно обвенчались, просто пришли к мулле-батюшке со старостой Володей, и обвенчались. Решили, что угощение и всё прочее, на Новый год сделают.

И весь мир теперь был теперь где-то рядом… но не совсем.

А рядом всегда-всегда была она, — сумасшедшее счастье и радость каждого дня и каждой ночи. Повязала Маринка армейскую косынку на манер Мамы-Гали, фыркнула на старух, пытавшихся ей втолковать, что, мол, не по-женски это, мы и Маме-Гале всегда об этом толкуем, — и не расставалась со своим калашом — гурия-воительница, да и только!

И любил её Егор, как никто никого и никогда на свете.

Хор-р-р-рошая жизнь началась!

Зия на поправку пошёл, с палочкой теперь ходит. В Совете заседает, — сам староста помалкивает, когда Зия речь говорит. Ждёт весны, чтобы уйти… авось через Полевской на Ивдель проберётся, а там лётом вполне можно и до Москвы двинуть. Да только к весне он не оправится — нет. Не для похода. Так что, пусть лучше, уж, будущей осени дожидается. Ну, это мы ещё с ним поговорим…

Ромка-джи смирился с тем, что теперь ему целых полгода свою зазнобушку Лилию-куяшскую ждать, пока та до положенных пятнадцати лет вырастет… но это и к лучшему. «Лилька — девчонка с характером и красивая, — рассудительно, как и полагается женатому взрослому мужчине, думал Егор, — немного попридержит его порывы. Ну, а пока, пусть с научными своими идеями попрыгает, пока холостой!»

К слову сказать, Лилька с отцом первое время почти каждую неделю приезжали, как Зия с ребятами вернулись. Отец Лильки говорит, что та ревела целыми днями, пока они там, на Комбинате бродили. А когда Егор позвонил, сказал, что жив Ромка-джи, но контужен, ей плохо стало. Лилькина мать перепугалась до полусмерти. Считали, что несерьёзно всё… так, блажь девчоночья…

А когда они в гости приехали, Лилька усидеть на верблюде не смогла. Ещё на входе в Город соскочила, рвётся, сама не знает, куда. Ну, местные девчонки её до дома довели. Заходит Лилька на ослабевших ногах, бледная, как смерть… и видит улыбающегося до ушей Ромку-джи, сидящего и с боков, как хан-бай, подушками подпёртого. И, сразу, — враз, — вся кровь ей в лицо бросилась! Как завизжит! Кинулась к Ромке-джи, обнимает его, волосы ерошит, в щёки целует и ревёт-ревёт… и смеётся-смеётся — ну, всё вперемешку!

А потом к Зие робко сунулась, руку его поцеловала, осторожно обняла и тут уж совсем в три ручья! Вспомнила, — это она уж потом сказала, — какой он весёлый был, как там, на ярмарке Лильку спасал вместе со всеми ними. А теперь бледный такой, худой, облезлый какой-то, кожа вся шелушится… смотреть больно. Привезла раненым сластей всяких, а Зие накануне сама из овечьей шерсти безрукавку связала. Пока, говорит, знобит вас — надевайте. Зия улыбается. Лилька ему всегда нравилась. На дочку его Динару похожа, да! Отец Лильки жалуется, что она теперь покоя ему не даёт с оружием, да приёмами борьбы. Это хорошо. Надо уметь грамотно за себя постоять, надо! Зия обещал, как только поправится, пару-тройку приёмов показать при встрече. «Без сковородки!» — говорит. Тут Лилька покраснела, а все засмеялись.

Хороший был день! Маринка улыбается, Егора подначивает: «Смотри, — шепчет, — какой ураган-ветер ты упустил, ушами прохлопал, другу уступил! Что же ты, Егорушка, не покорил сердце Лилии, куяшской огненной девы?»

Ничего Егор не ответил, только прижал к себе шепчущую Маринку и поцеловал… и последние её слова уже у него на губах затихли.

В эти дни Лилия у Ромки-джи и Зии просиживала. Ну, и Маринка с Егором, само собой. Да и все, кому не лень, в гости ходили, «но эти трое — непременно там уж толкутся», как ворчал староста Володя. Уезжали когда, в первый раз, Лилька с Маринкой переглянулись… что-то своё, нам, мужикам, непонятное, друг о друге поняли, чем-то своим мгновенно без слов обменялись… а потом Лилька, уже с высоты верблюда помахала рукой и… показала Егору язык. Засмеялась и уехала. Егор осторожно на Маринку посмотрел, а та тоже беззвучно смеётся.

Ох, Господь-Аллах, как я её люблю! Жизнь по кусочку, по капельке за неё отдам!

Словом, многое чего произошло за три месяца… а карачи по-прежнему возятся с давешней странной штуковиной.

Только теперь они встали кругом, зарывшись в песок. Над сетчатым куполом воздух дрожит… а ночью едва заметно светится и переливается. И пахнет окрест кислятиной какой-то.

— Нано-карачи гонят. Выдувают в атмосферу, — мрачно сказал Зия, когда после последнего дежурства Егор показал ему несколько секунд записи на калаше. — С годика три-четыре поработают, а там всё. Исчезнут в том виде, к которому мы за сто лет привыкли.

— И как они теперь детей воровать будут? — тихо спросил Ромка-джи, пришедший с дежурства на ферме.

— Да мало что изменится, — пробормотал Зия, привычно морщась и поглаживая поясницу, — просто раньше они напролом шли и забирали нужного им ребёнка, а сейчас, может, усыплять людей будут… а потом уже карачи-эвакуаторы ребёночка и заберут.

Ромка-джи вздохнул.

— Ну, чего ты? — обнял его за плечи Егор. — Мы же не знаем, зачем им это по-настоящему надо? Может, всё-таки, им твоя печень на обед бы пошла? Или ген-рабы им нужны…

Ромка-джи скинул его руку:

— Чего ты н-несёшь? Или совсем с… с… со своей с-с-вадьбой ничего не слышал, что м-м-мы с Зией… г-говорили?!

От обиды Егор оцепенел. Ромка-джи упрямо сопел, не глядя ни на кого. Зия молчал, откинувшись на подушку и прикрыв глаза. Егор встал и быстро вышел. С той поры он дня два не заходил к Зие, зная, что Ромка-джи пока целыми вечерами пасётся у него.

Даже теперь, в дозоре, воспоминания об этом царапали и грызли его, и жгли, и кололи… Господь-Аллах, как же это противно!..

Егор смотрел, как воздух дрожит над куполом.

Нано-карачи…

Давным-давно Демонское Полушарие намного обогнало другое в технологии и науке. Поди, и можно было догнать… но, как говорил Савва — «отказ от нефти, как энергоносителя, а предки наши только тем и жить хотели, что нефть продавать».