Сергей Сацук - Спецподразделение Чистки

– А можно сперва задать несколько вопросов? – спросил я.

– Конечно, по возможности, я постараюсь на них ответить, – произнес психолог, беспокойно заерзав в кресле.

Мне показалось, что он меня боится, но, возможно, это лишь мне показалось. Ведь, как ни крути, психолог разговаривал со мной с глазу на глаз. Хотя почти наверняка кто-то за нами наблюдал через встроенную где-нибудь в стене неприметную камеру.

– Как вы меня так легко нашли? – задал я вопрос первым.

– Прививку в лагере помнишь? Мы ввели тебе в кровь нономаяк. Он абсолютно безвреден и запрограммирован на непрерывную работу в течение десяти лет. Его невозможно вывести из организма или как-то уничтожить.

– Можно было бы и догадаться о чем-то подобном, – ухмыльнулся я. – Теперь понятно, как вам удавалось все время идти по моему следу. Кстати, а куда делся ваш тот телохранитель?

– Мы его уволили, взяв на себя оплату его лечения в клинике. Если он не смог справиться даже с тобой, с четырнадцатилетним мальцом, то что говорить о другом.

– А инструктор? Его постигла та же участь? – злорадно поинтересовался я.

– Не совсем. Вообще-то это был не инструктор. – Психолог улыбнулся. – Мы наняли сержанта Клода и еще несколько человек из внутренних войск Конфедерации для проведения теста.

– Теста? – переспросил я.

– Да, мы хотели посмотреть на поведение завербованных, когда их попытаются сломать. Сержант Клод и остальные были предупреждены о возможных осложнениях, но все же такого, что вытворил ты, мы не предвидели. Естественно, мы возместим сержанту Клоду потерю здоровья. Но дело не в нем, а в тебе.. Ты идеально подходишь для Чистки. Тебя практически невозможно подавить морально. Ты умеешь ориентироваться в сложной ситуации и мгновенно принимать единственно верные решения – решения, которые приводят к нужному результату вне зависимости от твоего положения.

– Какой лестный отзыв, – улыбнувшись, ответил я. – Даже не ожидал. Но я лучше проведу свою жизнь в тюремных застенках, чем буду работать у вас с правлеными мозгами.

– Ах вот оно в чем дело! – Психолог мгновенно расслабился. – А я-то все гадал, почему ты пошел на побег. Да, признаюсь, у нас имеются аппараты для коррекции сознания. Но мы уже давно отказались от их применения. Никакая коррекция не дает полной гарантии, что когда-нибудь в экстремальной ситуации истинное сознание не возьмет верх. Да и если рассуждать логически, то становится ясным, что незачем создавать нужную модель сознания, когда природа и сама уже позаботилась о подобном, причем с абсолютной гарантией. Я говорю о тебе и других завербованных. – Психолог широко улыбнулся. – Можешь расслабиться, мальчик. Ты устраиваешь нас таким, каков ты есть. Сам подумай. Зачем нам вербовать тебя, преступника, когда желающих работать у нас даже с коррекцией сознания нашлось бы неимоверное множество. Только дать объявление по всем каналам, и Центральное Управление Чистки заполнили бы толпы желающих. Но нам нужны не они, а ты. Однако я уже повторяюсь. Я изложил тебе все, теперь выбор за тобой. Но учти также, что в случае отказа тебе грозит суд по обвинению в убийстве и двух грабежах, одно из которых с отягчающими последствиями.

– Условия моей работы в Чистке остаются прежними? – тихо поинтересовался я.

– Да, – ответил психолог. – Только из твоего жалованья будет вычтена определенная сумма для возмещения всех моральных и материальных убытков ограбленному тобой в поезде гражданину.

– Ну что ж, – медленно проговорил я, – не так уж и плохо. Пожалуй, я соглашусь, только при условии, что не будет больше подобных инструкторов.

– Конечно же. – Психолог встал. – Нам незачем обламывать тебя. Только впредь никаких нарушений дисциплины. Обещаешь?

– Обещаю, – произнес я решительно. Мне показалось, что жизнь моя ступила на светлую полосу. Разве мог я тогда знать, что ждет меня впереди?!

Психолог пожал мне руку:

– Поздравляю тебя, мой мальчик. Отныне ты – лейтенант Селий, командир первого спецподразделения Чистки и у тебя в подчинении двадцать солдат.

Что я мог ответить на это. Мне трудно было поверить в свою такую счастливую судьбу.

Но, вопреки моим ожиданиям, жизнь моя не стала сплошь сладкой. Лейтенантом я считался только для своих ребят, которых и в глаза-то не видел. Их учебный центр был немного больше моего и находился примерно в двадцати километрах к северу. Меня подготавливали отдельно, то есть изолированно от всех других, с пятью такими же, как я, "лейтенантами". И для всех инструкторов мы были простыми курсантами. Иногда издалека, на какой-нибудь вылазке в горы, мы видели своих будущих подчиненных, но ни с кем из них не удалось даже познакомиться.

За пять лет нашей учебы ничего существенного со мной не произошло. Каждый последующий день был похож на предыдущий, и, казалось, не было им конца. За пять лет из нас в буквальном смысле слепили здоровенных детин с железными нервами – причем без всяких "боликов". Но и об умственной подготовке не забывали. Надо сказать, что из двенадцати часов учебы в день семь отводилось именно на умственное совершенствование. Возможно, такова была программа только будущих лейтенантов, но факт остается фактом. Остальные пять часов были для физической подготовки… "А как же свободное время?" – спросит кто-то. Имелось и такое.

Остальные двенадцать часов в сутки, которые были раскиданы между занятиями, милостиво отдавались в полное наше распоряжение. И за это время мы должны были успеть: позавтракать, пообедать, поужинать, сходить энное число раз в туалет, убрать свою комнату, подготовиться к следующему занятию и в конечном счете поспать. Если оставалось время на что-то еще, то никто тебе и слова поперек не говорил. Но такового не было. Первые месяцы нам и поспать-то удавалось не больше трех-четырех часов в сутки. И с непривычки было трудновато. Но затем мы научились более умело планировать свое время, и стало полегче. Нам удалось даже привыкнуть к своему жесткому графику как к само собой разумеющейся детали нашей жизни.

Была еще одна немаловажная особенность в подготовке спецподразделения Чистки. Нас не подавляли – тут психолог не соврал. Ничего похожего с армейской подготовкой в Чистке не было. Здесь тебя не пытались с первых же мгновений унизить и показать всю твою ничтожность. К нам относились с уважением, но с требовательностью. Если по тревоге ты замешкался, никто на тебя не орал и не наказывал нарядами. Но можно было не сомневаться, что вечером с тобой проведет беседу психолог. Опять же спокойно он объяснит необходимость твоей постоянной готовности и полной самоотдачи. Не скажу, чтобы беседы были такими уж неприятными, но иногда на них я чувствовал себя туповатым школьником, которому все никак не могут втолковать, что бить стекла мячом нехорошо. И тогда чувство собственной неполноценности заставляло тебя за доли секунды вскакивать с постели, когда ты всего десять минут назад заснул; из последних сил карабкаться на скалу, когда хочется плюнуть на все и вернуться в родные тюремные застенки; нырять в прорубь и плыть подо льдом в холодной воде десятки метров, выискивая выход на поверхность. И делать многое другое, даже такое, что, я всегда полагал, не под силу человеку.