Сергей Сацук - Спецподразделение Чистки

– Это как? – не понял я.

"Огненная лягушка" использовалась только для того, чтобы привести противника в замешательство. Она в непредсказуемом порядке прыгала из стороны в сторону, издавала неприятные звуки и обжигала "все, с чем соприкасалась, но лишь на очень краткое мгновение. Убить гранатой, которую мы прозвали "огненной лягушкой", было почти невозможно.

– Да попрыгунья твоя к ним в ящик заскочила, а там, похоже, не алмазы были, – пояснил мне Лок.

– Понятно, – произнес я, поднимаясь на ноги и даже не думая удивляться такому неожиданному исходу чистки. – Каковы наши потери? Кажется, все же скеши успели дать отпор?

– Уж не знаю про потери, но раненые есть. Волат со своими сейчас осматривает тех, кого задели эти электрические шарики.

Я наконец встал на свои трясущиеся ноги. Мой взгляд неожиданно упал на установку скешей, которая, кажется, еще работала. На круглом металлическом постаменте стоял ящик. Он вдруг засветился и в одно мгновение пропал.

– Эта штука еще работает! – воскликнул я.

– Да, – более спокойно согласился Лок, – срабатывает каждую минуту. Волат распорядился поставить туда ящик, чтобы не было холостого хода. Кажется, эта установка мгновенно перемещает предметы в пространстве.

– И конечно, ящичек прямиком отправился на звездолет скешей, – добавил я. – Быстро собери ребят, мы атакуем…

– Подожди, – прервал меня Лок, – сначала мы с Волатом так же решили, но затем передумали. Нам неизвестно, как воздействует установка на живой организм. Мы не можем воспользоваться ею для атаки звездолета скешей. Риск слишком велик.

– Да, – согласился я, – ты прав. Но мы не должны позволить скешам уйти. Быстро собери им солидный "подарок"…

Лок почему-то рассмеялся.

– Что? – не понял я.

– "Подарочек" только что отбыл, – пояснил Лок и посмотрел на часы. – Сработает через тридцать секунд. – Лок показал пальцем вверх. – Жаль, мы под колпаком, а то бы увидели фейерверк.

– Молодцы, ничего не могу сказать… Я дружески похлопал Лока по плечу. После такого преподнесенного урока насилия скеши должны были опомниться не скоро. И вряд ли они теперь могли решиться еще хоть на один налет.

– Пойдем к Волату, узнаем, каковы наши потери, – сказал я лейтенанту и поднялся на ноги.

Мы успели сделать всего несколько шагов, когда на часах у Лока сработал таймер. Тридцать секунд прошло…

Светящиеся шарики задели еще пятнадцать солдат, и почти все были из моей группы. Но двенадцать из них, так же, как и я, находились уже на ногах и чувствовали себя довольно сносно. А вот с остальными возникли настоящие проблемы. Сержанту Ларку досталось два заряда, а новобранцам Тони и Стату так вообще по три. Уж конечно, именно они умудрились ухватить самую большую "порцию". Но винить я за это их не мог, потому что сам чудом избежал похожей участи. Эти электрические шарики… Я ничего не заметил, но Волат сказал, что они летали, словно живые, и сами искали цель. Тем, кто находился ближе к скешам, – повезло. Взрывная волна отшвырнула от них эти электрические шары, но вот крайним досталось по полной программе.

Если жизнь Ларка была уже вне опасности, то у Тони и Стата остановилось сердце. Я вспомнил, как приказал им идти позади атакующей цепи. Мне хотелось уберечь их, но получилось как раз наоборот.

Над новобранцами колдовал Волат со своими ребятами. Они пытались запустить им сердца. Я старался не смотреть в ту сторону, но, похоже, дела там обстояли худо. Уже больше пяти минут не было никаких результатов. Мне захотелось вдруг с кем-то переговорить. Лок куда-то отошел, и я подсел к сержанту Ларку. Он лежал на нескольких сложенных вместе ящиках с подсоединенным к груди импульсным регулятором Бейлера, который следил, чтобы пораженное сердце не сбилось с необходимого ритма.

– Ну как ты себя чувствуешь? – спросил я у сержанта.

– Не очень хорошо, если учесть, что челюсти сводит, все мышцы болят и еще какая-то гадость на груди постоянно бьет меня током. – Ларк попробовал улыбнуться, но улыбка эта на его лице получилась какая-то вымученная. – Я, наверное, один так вляпался. Для сержанта это непростительно… Я тяжело вздохнул:

– Если тебе будет легче, то могу сказать, что эта пакость накрыла всю нашу группу, и меня тоже не минула.

– Знаю, – словно отмахнулся, произнес Ларк. – Но вы-то все уже на ногах, а я вот лежу и подняться не могу.

– Это не надолго, – успокоил я его, про новобранцев, однако, умолчав. – Скоро твои мышцы перестанут болеть, а сердце вновь привыкнет к необходимому ритму. Но денек, а то и два тебе все же придется полежать. Не будешь против? В звездолете ведь все равно заняться нечем.

Я хотел еще что-то сказать, но вдруг заметил, как меня жестом подзывает к себе Волат. Его ребята по одному уже начали отходить от новобранцев.

– Ну ладно, – сказал я Ларку, – ты поспи, а то скоро начнется погрузка на челноки, и тогда тебе не дадут этого сделать. Я сжал в кулаке ладонь Парка, затем импульсивно встал и подошел к Волату. Сомнений уже не было, меня ждали плохие новости.

– Стата мы потеряли, – произнес Волат, как только я приблизился к нему. – Похоже, он сильно напрягся, и от судороги у него порвало почти все мышцы.

– А что с Тони? – спросил я.

– Он жив. Нам удалось запустить его сердце, но характер внутренних повреждений можно будет установить только на звездолете. Пока же он даже и рта не в состоянии открыть.

Волат замолчал. И он и я прекрасно знали, что это может значить. Хотя окончательно все должно было выясниться лишь на звездолете.

– Значит, – подвел я итог, глянув в сторону Тони, – на чистке у нас будет на два солдата меньше…

Кому-то может показаться, что мое сердце не тронула гибель солдата? Тронула. Просто нам предстояла еще одна чистка, и меня больше волновала потеря одной боевой единицы, чем чья-то смерть. Хотя нет, дело в не этом. Зачем врать. Я привык. Да-да, именно привык. К смерти человек, как и ко всему остальному, привыкает довольно быстро. В прошлые века на войнах гибли миллионы. И большинство людей воспринимали это как вполне понятную закономерность конфликта двух государств. Даже, кажется, была такая поговорка: "На войне как на войне". Что-то похожее происходит и в спецподразделении Чистки. Мы сразу настраиваем себя на какое-то число погибших и вполне осознаем, что в это число можем попасть и сами. И когда мы видим мертвого солдата, пусть даже друга, первая мысль, которая возникает у нас в голове: "Хорошо, что не меня". Вот так вот, и ничего в этом нет шокирующего – это закон жизни, инстинкт самосохранения.

Волат меня не понял

– На чистке?.. – переспросил он. – На какой еще чистке?

– На той, на которую мы летели, – ответил я, – Кажется, ее никто еще не отменял. Ты лучше скажи, что в тех ящиках, которые побросали скеши? Вы осмотрели их?