Сергей Сацук - Спецподразделение Чистки

– Но я ничего там не чувствую, – удивился я.

– Так и должно быть, – вновь улыбнувшись, ответил доктор. – Вы не ощущаете шлема, как такового. Он стал как бы частью вашей головы. Попробуйте еще раз посмотреть направо, затем налево.

Я аккуратно повернул голову сначала в один бок, потом в другой. Уже ничего мне не мешало, только еще присутствовало некое едва уловимое чувство, будто голова стала немного больше и, кажется, чуть тяжелее.

– Ну как? – поинтересовался доктор.

– Да вроде все хорошо, – не совсем уверенно ответил я.

– Хотите встать или еще полежите? – спросил врач. – Решать должны вы сами. Полагайтесь на свои ощущения, пусть даже они будут казаться вам немного необычными и новыми. Вы должны довериться своему телу.

– Пожалуй, буду подниматься, – произнес я. Но какая-то непонятная тревога одолевала меня. Что-то было не так с моим телом. Я рывком сел на операционном столе, и вдруг тревога резко усилилась, перерастая в панический страх. В моем теле действительно чего-то не хватало. Я попытался следовать совету доктора и довериться своему телу, но от этого мне стало только хуже. Неприятная, резкая боль вдруг пронзила мою левую руку. Я взревел, словно взбешенный медведь, и в одно мгновение спрыгнул со стола. В операционную вбежали несколько врачей и шеф. Они принялись что-то кричать мне, успокаивать, но я их не слушал. Боль в левой руке становилась все более невыносимой, а мой страх перерастал уже в ярость.

– Что вы сделали?! – впадая в бешенство, проревел я на хлопотавших вокруг меня врачей и санитаров. – Где моя рука?!

На меня набросились сразу несколько человек и попытались уложить на операционный стол. Кто-то из них старался вразумить меня словами, кто-то силой. Но я уже слишком разъярился… и совсем не хотел подчиняться. Мне что-то отрезали от левой руки! Я еще точно не знал что и от этого злился еще больше.

Меня держали за руки, но ноги мои оставались свободными. И я незамедлительно пустил их в дело. Моя пятка резко ударила по ступне правого санитара. Он вскрикнул и ослабил свою хватку. Локтем освободившейся руки я нанес ему сокрушительный удар в челюсть, а затем быстро развернулся к левому противнику. Он был слишком напуган, чтобы оказать мне какое-либо действенное сопротивление. Неуловимо быстро я запустил свою руку ему за шею и резко рванул его голову на себя и вниз, одновременно нанося удар коленом по лицу. Хруст переносицы врага и его вопль слились для меня в одну приятную мелодию. Освободив и левую руку, я произвел быстрый контрзахват и локтем по шее добил нерасторопного санитара. Он свалился мне под ноги и больше не шевелился. Теперь я был полностью свободен. Ко мне бросился шеф. Но я был слишком разъярен, чтобы об этом думать. Мне уже было полностью наплевать на субординацию. Я не позволял себя ни калечить, ни резать, и не собирался этого прощать – никому! Пусть хоть сами члены Совета явятся сюда.

Шефа я встретил прямым ударом ноги. Его тело перевернулось в воздухе и безвольным комом рухнуло на пол. Оставшиеся в чувстве врачи и тот доктор, который минуту назад разговаривал со мной, испуганно пятились от меня к выходу. Возиться с ними не хотелось. Правой рукой я сжимал свое левое запястье и с округлившимися от ужаса глазами смотрел на кисть. Боль была невыносимой и какой-то непонятной. Но хуже этого было то, что я все еще никак не мог понять, что же мне отрезали. И от этого непрерывно возрастали мои страх и ярость. Я видел свою левую кисть и пять пальцев на ней… И меня начала пронимать дрожь. Какой-то частицей своего сознания я понимал, что все на месте. Но другая твердила, что чего-то не хватает. Только вот чего?!

– Что вы сделали с моей рукой?! – проревел я, впадая в окончательное бешенство.

Главный доктор, уже почти было выскочивший вслед за своими ассистентами из операционной, вдруг замер и прокричал:

– Дезинфектор, несите скорее дезинфектор!.. Не знаю почему, но я расслышал именно эти слова доктора. Он еще что-то там кричал, но главными для меня были только первые слова. Я, наконец, понял, чего мне не хватало.

Примерно через минуту в операционную вбежали ассистенты доктора и несколько солдат Чистки. Среди них я узнал Волата. Он нес дезинфектор. Волат быстро осмотрел место схватки и осторожно приблизился ко мне.

– Все хорошо, Селий, успокойся, – прошептал он. – Я принес тебе, что ты хотел. Вот возьми и надень на левую руку.

Волат протянул мне дезинфектор. Я натянул его на руку и каждым пальцем ощутил все его механизмы – не механизмы, а продолжение моих нервных окончаний. Я даже чувствовал едва заметное подрагивание широкого плоского ствола дезинфектора, словно на конце его бился мой пульс.

На полу очнулся шеф. Он взглянул на меня, а затем испуганно отполз к стене. Доктор помог ему подняться.

– Что вы наделали? – дрожащим голосом прошептал шеф. – Зачем вы дали ему дезинфектор?! Он сейчас всех нас здесь распылит…

– Не распылит, – так же тихо, но спокойно ответил доктор. – Доверьтесь мне. Он сейчас успокоится.

И правда, моя ярость стала угасать. Теперь у меня все было на месте. Все мое при мне. И поняв это, я сразу успокоился и виновато улыбнулся. Но где-то на задворках моего сознания я со страхом понял еще одно – то, что теперь связан с дезинфектором посильнее, чем с любой другой частью своего тела.

К "4В" системы РТ.53.41 мы вылетели в тот же вечер. Подготовка была проведена быстро и организованно. Кроме звездолета, который должен был доставить нас к месту чистки, шеф хотел дать еще один, для прикрытия. Но я настоял на обратном и даже потребовал, чтобы после нашей высадки транспортник немедленно возвращался на Землю. Мы столкнулись с высокоразвитой разумной жизнью, и у них вполне могли оказаться свои межзвездные аппараты. Рисковать в этом случае жизнями экипажа корабля и команды мусорщиков было бы неразумно. Шеф согласился с моими доводами, но на всякий случай предоставил в наше распоряжение дополнительный СТМ-спутник. И у нас теперь была тройная страховка по связи, если исходить из предположения, что СТМ-спутник над планетой и три зведолета остались нетронутыми.

Семь дней полета пронеслись для меня быстро и незаметно. В основном они прошли на общих сборах подразделения, где мы просматривали и обсуждали последнее сообщение с планеты. За эти семь дней я распределил место каждого солдата на чистке и его индивидуальную задачу. Мы проработали все варианты операции и все возможные осложнения. Казалось, ничего не осталось не учтенным. Но, несмотря на это, операция по-прежнему представлялась мне задачей с одними лишь неизвестными. На этой чистке, как на чистом листе бумаги, судьба могла нарисовать любую картину. И это понимали все.