Виталий Романов - Смерть особого назначения

...Выпустив заморыша из штаба, Мезенцев проконтролировал, чтоб дверь была хорошо заперта, а потом вновь прошел в рубку оперативного. Все же Мариночка томилась в медчасти, и ждать дольше уже не хватало терпения и сил.

– Прошу разрешения... – вновь сказал старший лейтенант, переступая порог рубки. – Выпустил, как приказывали, господин подполковник! Чего ему посреди ночи вздумалось гулять?! Понесла нелегкая...

– Почувствовал что-то, – отозвался Доронин. – Попросил: «Выпусти наружу, неспокойно у меня на уме...»

– Вот твари инопланетные! – выругался старлей и тут же осекся, вспомнив, что беседует не со своим приятелем. – Виноват, господин подполковник! Все-таки странные они, дроглы, правда? Человек так никогда не сказал бы... «Неспокойно у меня на уме». Бред какой-то! Человек сказал бы: «Неспокойно у меня на душе».

– У дроглов душа и ум – нечто единое, – напомнил оперативный дежурный, глянув на дисплеи, и Мезенцев – вслед за ним.

Чужак медленно двигался к тыльной стороне охраняемого периметра, к непроходимым болотам, простиравшимся за «колючкой». Дрогл ставил ноги так мягко и аккуратно, что сейчас напоминал кошку. Складывалось впечатление, будто представитель иной расы идет по тонкой-тонкой корочке льда, которая в любой момент может проломиться под ним. Глаз этой нелепой мартышки Мезенцеву видно не было – дрогл смотрел в сторону гнилой топи, – зато уши шевелились и подрагивали.

– А и черт с ним, господин подполковник! – Старший лейтенант легкомысленно махнул рукой, его мало заботило поведение дрогла. – Ум... душа... Пусть идет куда хочет. Все равно мы внутри защищенного периметра, везде часовые, сканеры тепловых полей, детекторы движения...

Полковник Доронин нахмурился, посмотрел на молодого коллегу, затем на дисплей: дрогл исчез из зоны видимости – изменив направление движения, скрылся за казармой.

– Ладно, старлей, хватит пустой болтовни! – приказал оперативный.

– Есть! – В душе у Мезенцева все запело. – Разрешите идти?

– Давай! Не забудь впустить Оорха, когда вернется.

– Есть! Отдам команду сержанту! Я сейчас с проверкой, обойду штаб... по-быстрому... чтоб, значит, все правильно было...

И он выскочил из рубки оперативного дежурного, пока подполковник Доронин не придумал какое-нибудь глупое задание для подчиненного, не отвлек от главного.

А что главное? Конечно, пышногрудая красавица Мариночка, которая заждалась в медчасти, среди таких удобных коек!

– Слышь, сержант! – Мезенцев заговорщически подмигнул вахтенному у двери и приложил палец к губам. – Если оперативный будет меня спрашивать, скажи: ушел с проверкой по штабу! Но если вдруг припрет – быстро-быстро мотай в медчасть, найдешь меня там! Только никому ничего не говори! Просто мотай туда, пулей! Предупредишь! Все понял?!

Секунду-другую солдат молча взирал на старшего лейтенанта, а в его полусонных глазах жило непонимание. Потом взгляд стал более осмысленным, на губах бойца нарисовалась похотливая улыбочка.

– Прапорщик Ведищ...

Сержант не успел договорить – Мезенцев, сделав угрожающее лицо, поднес кулак к самым губам бойца, вынуждая заткнуться.

– Тихо! – прошипел старший лейтенант. – Услышит оперативный, я тебе трое суток «губы» выпишу! За нерадивое несение службы! Все понял?!

Улыбка исчезла с губ солдата. По глазам было понятно, что он думает об офицере, но сказать это вслух сержант не мог: «весовая категория» не позволяла. Приказы старших по званию не обсуждаются, их следует выполнять, а уж потом, если возникнет желание, можно накропать рапорт командованию, обжаловать действия офицера.

– Вижу, что понял. – Мезенцев чуть расслабился, сверху вниз посмотрел на солдата. – Ну, коли понял, значит – молодец! Сиди тут и бди! Бди! Я скоро вернусь!

И старший лейтенант, опасливо покосившись в сторону рубки оперативного дежурного, торопливо зашагал к медчасти.

...Красавица-блондинка, которую сморило от долгого ожидания, прилегла на койку прямо в одежде. Мезенцев так и застал ее, переступив порог санитарного блока. Впрочем, он так долго ждал этой минуты, желание было так велико, что старший лейтенант даже не стал толком будить спящую, не стал тратить время на какие-то прелюдии и долгие «танцы» вокруг да около...

– Красотуля моя пышногрудая! – горячо прошептал он, не позволяя очнувшейся от полудремы девушке приподняться, что-либо сказать. – Детка, как я истосковался по тебе!!!

Он навалился на Марину сверху, дрожащими пальцами принялся расстегивать пуговицы на белой блузке. Жадно припал к губам девчонки, проводя горячими ладонями по бедрам, задирая короткий халатик вместе с мини-юбкой. От нетерпения не смог развязать тонкий поясок, чуть не сделал на нем узел и, уже не в силах контролировать себя, просто рванул белую ткань с плеч, укусил Марину в грудь.

Девушка вскрикнула от неожиданности, но старший лейтенант тут же зажал ей рот ладонью, не позволяя шуметь. Просунул колено между ног подружки, страстно целуя голые плечи, шею...

Когда старший лейтенант Мезенцев вошел в Марину, дрогл Оорх корчился на земле в агонии, а из его шеи торчала обжигающая стальная стрела.

...Дрогл, вдруг появившийся неподалеку от места, где лежал убитый часовой, чуть не разрушил все планы фринов. Техники возились с нейтрализаторами детекторов движения, а коротышка объявился будто из-под земли, его запросто могли проглядеть – в силу того что ждали врагов высокого роста. Все же люди чуть ли не в два раза выше, а в ночи – когда смотришь против слепящих прожекторов – трудно заметить маленькую цель...

Один из наблюдателей, лежавший рядом с Мадэном, вдруг тронул командира за руку, указал на что-то крохотное, издали почти незаметное. Лидер группы спецназа напряг зрение, стараясь трансформировать зрачки так, чтобы отфильтровать мешавший блеск прожекторов. В отличие от людей фрины умели разделять световые потоки по длине волны, это, конечно, требовало серьезного напряжения глазных нервов, но помогало в критических ситуациях.

Дрогл! Едва включив внутренние фильтры, Мадэн разглядел опасного врага – тот медленно, очень осторожно приближался к колючей проволоке, еще точно не зная нужного места, но выбрав правильное направление.

Почувствовал, гад! Нет, не случайно в штабе призывали опасаться дроглов! Коротышки хоть и утратили многое, но все равно оставались ментатами и в чутье заметно превосходили людей, уповавших исключительно на технику.

Мадэн резко поднял вверх указательный палец, давая команду снайперу с арбалетом. Пользоваться молниеметами было нельзя, любое неосторожное телодвижение атакующих могло сорвать операцию. Гнома следовало ликвидировать тем же способом, которым умертвили человека.