Александр Валидуда - На задворках галактики

– Тебя сюрпризец ждёт, – неожиданно сказал Чергинец. Масканин хмыкнул, чего-то подобного от Пашки всегда можно было ожидать.

– Что за сюрпризец?

– Хочешь, я стихами намекну? Догадаешься?

– Давай, – вздохнул Максим. – Не поэма хоть? А то я усну.

– Не поэма, не боись. В общем, слушай:

– Стихоплёт ты, Паша. И где оно, моё счастье?

– Там, – показал рукой Чергинец, – за КПП.

– Веди.

Через КПП прошли без проблем, на выходящих с территории госпиталя бойцы охраны внимания не обращали. В стороне от дороги, на бугорке, прислонившись о дерево, их появления терпеливо ждала Танюша.

Одета она была в свой неизменный застиранный бушлатик, разношенные сапоги, размера на три больше нужного, с заправленными в них солдатскими бриджами. На голове новенькая вольногорская шапка, не иначе как кто-то подогнал ей в благодарность или из душевного расположения. Издали было заметно, что глаза у неё накрашены. И где, интересно, она косметику раздобыла? Масканин впервые увидел Танюшу с подведёнными тушью глазами, ей бы помаду, духи и бальное платье…

Вскоре и она их заприметила и пошла на встречу. Чергинец держался чуть позади, тихо насвистывая мелодию из популярного довоенного фильма. Остановились, встретились взглядами, глаза Танюши заметно расширились. Неожиданно для Масканина, она протянула, припрятанный до этого за спиной, букетик полевых цветов.

– Не понял… – обалдел Масканин, рассматривая букетик. Цветы были мелкими и невзрачными, такие во множестве распространены в здешних полях. Надо же, скоро декабрь, а они цветут. – Спасибо, Танюша, но… Всё, намёк понял!

Он опустился на одно колено и с видом, будто букет этот собрал лично сам, вручил его девушке. Танюша улыбнулась, благосклонно приняв 'подарок'.

– Ты ведь не знал, что я появлюсь. Жаль, что в это время года пионов нет, очень я пионы люблю…

Он не обманул её ожиданий, шагнул и заключил в объятья. А когда отпустил, Танюша недовольно зыркнула на Пашку.

– Гад ты, Чергинец. Я о чём тебя просила, а? Человеческим языком просила: не жри с Масканиным водку на радостях. Успеешь ещё своё выжрать.

– Так я… – замялся Пашка.

– Он ни причём, Тань, – вступился за него Максим. – Мы уже квасили, когда он появился.

– Оно и видно, – она недовольно покачала головой. – На вот, глотай теперь.

Танюша порылась в медицинской сумке, вытащив шелестящую упаковку каких-то таблеток. Высвободила две штуки и протянула открытую ладонь. Максим отправил таблетки в рот, не спрашивая что это. На вкус кисло-горькие. О назначении таблеток догадаться было не сложно – нечто подстёгивающее усиленную выработку алкогольдегидрогеназы, полезного такого фермента, расщепляющего алкоголь в организме. Масканину приходилось слышать об этих чудо-таблетках, минут десять-пятнадцать и снова трезв, как стёклышко. О таблетках он подумал вскользь, гораздо больше его заинтересовало, с чего вдруг ротный санинструктор, миловидная девушка, рекомая Татьяной, решила его навестить, при этом ведёт себя так, будто заявляет на него права? Что ж, пожалуй, прав, трижды прав Пашка с его дурацкими стишками. Одно плохо, натуральный военно-полевой роман намечается, а их поручик откровенно побаивался. Насмотрелся на них со стороны, как правило, счастливых концов они не имели. Война…

– Я испаряюсь, – сообщил Чергинец с улыбочкой, – хоть и жаль вас бросать без присмотра. Всё у вас никак у людей…

– Иди, Павлик, – махнула рукой Танюша и улыбнулась. – Обойдёмся без присмотра 'взрослых дядей'.

Пожав на прощание руку Масканину и похлопав его по здоровому плечу, Чергинец заспешил к перекрёстку, где его ждала попутка – перегруженная, судя по просадке, 'Тунна', водитель которой нетерпеливо просигналил раз-другой.

– Ты, наверное, голоден?

Хотелось Масканину возразить, но в животе в этот момент предательски забурчало. Он промолчал. Танюша сунула руку в нагрудный карман бушлата и вытащила затёртую мятую упаковку шоколада, точнее то, что было некогда упаковкой.

– Бери, ешь. Настоящий чёрный. Витаминизированный.

Он начал разворачивать полинявшую бумагу и измятую фольгу. От плитки осталось всего четыре кусочка. Видать, берегла шоколад Танюша как сокровище, не каждый день разрешая себе полакомиться. Понять можно, это у лётчиков шоколад в пайке положен, а им, простой инфантерии, и сгущённое молоко не всякий месяц перепадало. А молодому организму сладкого бывает страсть как хочется.

– Жуй, давай, чего застыл?

Масканин отломил кусочек, остальное завернул обратно. Не мог он её без сокровища оставить.

– Ты чего выпендриваешься? Это я тебе приберегла.

– Бери. Хватит с меня и этого, детство вспомнить.

– Съел бы лучше, дурень. А то спиртяку хлебать… – она прильнула к нему, принюхалась. – Точно спирт. Водка так не воняет, если хорошая. Водой разводили, чтоб больше было?

– Угу… Слушай, Тань, давай не будем, а? Пошли лучше по роще прогуляемся.

– Ну, идём. А мин тут нет?

– Нет. Бои эти места стороной обошли, но всё равно проверяли.

– Максим, – она вдруг остановилась, – а когда тебя выпишут?

– Скоро. Плечо зажило, порезы посрастались, а от контузии я за три дня отошёл. Так что скоро. Она взяла его за руку, потянув за собой, возобновляя прогулку.

– Это хорошо, что я успела. Добиралась сюда и думала, а вдруг вы уже снялись? Ищи потом ваш АПГ. Фронт вон куда ушёл, значит и госпиталь следом должен.

– Если бы не успела, что тогда?

– Тогда не пригласила бы тебя к себе в гости. В общем, приглашаю навестить мой дом, посмотришь как я живу. У меня отдельный вход от родителей. Старики мои тихие, мирные, кроме медицинской науки ни о чём не думают…

Масканин взял протянутый листок с адресом, на котором аккуратным женским почерком было написано: 'город Юрьев, Шелкопрядный переулок, дом 17'. От Вольногорска поездом сутки примерно добираться.

– Я на всякий случай записала, – словно оправдалась Танюша. – Вдруг адрес забудешь. Приедешь?

– Приглашение принимаю, но обещать не буду. Не знаю, что после выписки меня ждёт. Возможность будет, приеду обязательно. Тебе, кстати, сколько отпуска дали?

– Двадцать дней, включая дорогу.

– Может и успею, постараюсь.

Опьянение под действием таблеток прошло, но голова осталась немного тяжёлой. Масканин начал замечать звуки и краски осеннего леса. Ветра здесь не было, деревья от него защищали, отчего казалось будто в лесу теплее, чем на открытом пространстве. Да так оно, по сути, и было.

Дальше идти Танюша не захотела, прислонилась к молодой рябине, зарывшись носом в букетик. Стянула шапку, бросила под ноги, мотнув головой. Волосы у неё немного отросли, такое всегда заметно, когда не видишь человека продолжительное время. Сейчас её причёска больше не походила на мальчишескую, а напоминала каре. Был бы хороший парикмахер под рукой, каре вышло бы натуральное.