Александр Валидуда - На задворках галактики

– Поручик Масканин, командир шестнадцатой роты, – представился он чётко по уставу, не забыв и воинского приветствия.

– Майор Ломарёв, – попыхивая сигаретой, назвался тыловик с таким видом, будто одолжение сделал. – Не видно, что ты поручик. Не офицер, а чёрти что. Что за внешний вид? И бойцы у тебя соответствующие, расхлябанные. Мародёры какие-то. Ладно, чего там, показывай, что вы тут навоевали.

В Масканине начало закипать бешенство, которое он с трудом подавил. Много чести этой гниде объяснять, что он гнида. Ладно бы просто вздумалось ему вздрючить младшего по званию офицера, это пережить можно. А можно и послать по матери, так как нехер додалбываться не к своему подчиненному на глазах его бойцов. Особенно на их глазах… Но вот сравнивать бойцов на передовой с мародёрами, такого на памяти Максима никто себе не позволял. И генералы, бывало, грязные с ног до головы ходили и солдатским пайком не брезговали. А этот…

Хотел вот поначалу Масканин попросить у этого хлыща пару грузовиков на время, чтоб раненых отвезти, да как теперь и язык повернётся после таких слов? Но от своих намерений он не отказался.

– Слышь, майор, а когда это мы на 'ты' перешли? Не боишься-то тыкалку поломать? И ручку свою тебя никто не учил к головке прикладывать? Воинское приветствие западло изобразить?

Интендант на миг застыл. Дышать даже перестал. Потом кашлянул от возмущения или от застоявшегося в гортани сигаретного дыма. И налился кровью в лице.

– Что?! Совсем охренел, твою мать!!! – майору явно перестало хватать воздуха. – Да как ты разговариваешь со старшим офицером?! Перед тобой майор стоит!.. Совсем оборзел, поручик?! Ну, ничего, я тебя запомню! Я тебе устрою сладкую жизнь! Ты смотри, каждая сошка вякать мне будет! Что-то противное скопилось во рту. Масканин сплюнул.

– Да пошёл ты! Развернулся и скомандовал находившимся поблизости егерям:

– Айда, ребята всю срань из машин! Будем раненых вывозить!

– А ну стоять!!! – взревел тыловик, доставая из кобуры пистолет. – Всем стоять на месте! – потом повернувшись к своим бойцам, которых вместе с водителями было по трое на машину, рявкнул: – Никого не подпускать! Это саботаж!

– Ты что, идиот пришибленный, прикажешь им стрелять?! – вызверился Масканин, наблюдая как майор медленно отходит к борту грузовика.

– Это саботаж! – повторил тыловик. – Силаев, разоружить поручика!

К Масканину поспешил ретивый молодец с карабином на перевес, а за ним следом ещё один. Вот придурки…

– Это уж хрен тебе, – спокойно сказал поручик, когда означенный Силаев подбежал к нему.

Боец-тыловик резко остановился, прочитав в глазах офицера решимость и что-то такое, отчего ему враз стало не по себе. Вся прыть испарилась. И сразу защёлкали затворами трёхлинейки егерей.

– Это бунт! – майор наставил пистолет на Масканина. – Сдать оружие, поручик!

Масканин медленно попёр на майора, но сделал только два шага. Кто-то крепко схватил его, зажав словно в тиски.

– Не дури, Макс… – прошептал на ухо Пашка Чергинец.

– Я щас кончу эту крысу! – прорычал Масканин.

– Не дури, говорю! Под трибунал захотел? Максим вырвался, отбросив Чергинца наземь. И напирая на майора, прошипел:

– Вытащил, стреляй! Бздишь, подонок?!

Майор отступил на шаг, хотел что-то сказать, но схлопотал камнем в висок. Это был именно камень, небольшой такой камешек, прилетевший из сбежавшейся на крики толпы. Интендант обмяк и сложился, будто ему стержень какой-то вырвали.

Масканин огляделся и сразу понял, кто бросил камень. Зимнев. Слишком он заинтересованно смотрел на интенданта, словно до сих пор провожая свой бросок взглядом. А рядом с прапорщиком стоял и лупал глазёнками Ковалёнок, очумевший от только что завершённой сцены. Встретившись глазами с ротным, парнишка несмело улыбнулся и изрёк:

– Этот майор переживательный какой-то. Хм… В обморок упал.

Мда, это Ковалёнок. Вот так рождаются анекдоты. Правда, ситуация не смешная, не будет нового анекдота. Однако, молодец, хорошая версия, жаль не правдоподобная.

– Живой, – сообщил Чергинец, обследовав интенданта.

– Такого лба и снаряд не возьмёт… – прокомментировал кто-то из егерей.

– Давай, Пашка, дуй к Осадчему, – обратился Масканин. – Пусть оберарцт своих раненых готовит.

– Сделаем… – Чергинец хекнул, в глазах его мелькнула задоринка.

– А ты, Вадик, займись разгрузкой машин. А этого выродка расфуфыренного куда-нибудь подальше оттащить. Зимнев кивнул, отошёл и начал раздавать команды.

– Ну что, добрый молодец, – подошел Масканин к тыловику, старшему среди остальных солдат майора. – Силаев твоё фамилие?

– Так точно! – солдат вытянулся в струнку, всем видом изображая бравость. Голос, однако, его дрогнул. – Младший сержант Силаев!

– Из какой части?

– Э-э… Сто второй отдельный батальон материального обеспечения управления тыла пятой армии!

– Как по писанному шпаришь. Прямо находка для шпиона, – Масканин оглядел огорошенных тружеников тыла и дал команду: – Строй личный состав, сержант.

– Есть! Отделение, становись!

И отделение живенько выстроилось. Водители отдельно от остальных. Лица у всех растерянные, настороженные. Все при оружии, это хорошо. 'Разнорабочие' бойцы с драгунскими самозарядными карабинами КС, водители с обычными армейскими 'Сичкарями'. Гранат и противогазов ни у кого нет. Это плохо.

– Ну что, орёлики… Есть среди вас жаждущие стать пехотинцами? Если есть добровольцы, два шага вперёд. Но, прежде чем принять решение, знайте: вас могут убить. Или хуже того…

Перед тем как толкнуть речь, Масканин всё взвесил. За инцидент с майором от трибунала не отвертеться. Эта мразь обязательно дело раздует. И за 'вербовку' тоже по головке не погладят. Но это будет потом. Если ещё будет. Дожить сначала надо. Кроме грядущих кар начальственных, есть ещё и заботы дня сегодняшнего. Роте предстоит брать населённый пункт. Потери большие, поэтому и занялся поручик очередной авантюрой – 'вербовкой' подвернувшихся тыловиков. Лишние бойцы как раз лишними не будут.

– Итак, орёлики, есть желающие поучаствовать в войне?

Масканин прошелся вдоль строя, всматриваясь в лица. Некоторые откровенно скучали, что ж, и такие особи попадаются. Но большинство как будто загорелись изнутри. И понять их можно, третий год войны, а они все в тылу сидят. Призывники не выбирают где служить. Это так, но что они расскажут дома после войны? Как будут в глаза смотреть настоящим фронтовикам? Вот такие были их нехитрые мысли. Парни молодые, крепкие и в тайне не довольные местом службы. И не задумываются они, что без их каждодневного труда тем же солдатам на передовой не обойтись. На такой элементарно просчитанной психологии и построил свой коварный расчёт Масканин.