Дмитрий Градинар - 2034. Война на костях (сборник)

Из них в живых сейчас осталось лишь девять. Я не смог уберечь и остальных. Каждый из них – мое проклятие, каждый. Восемь моих дочерей и двенадцать сыновей лежат в Черном Штреке, семейном кладбище Кротов. Сожженные, отравленные и расстрелянные теми нелюдями, которые окружают развалины города. Проклятым карантином. Если бы на свете был бог, он не допустил бы этого.

Но Машенька верит, и каждый день молится в восточном углу, куда я повесил найденный в туннеле обрывок картины с изображением какого-то святого. Кто я такой, чтобы запретить ей это? По крайней мере, она, единственная из нас, имеет отдушину.

Много позже, после того как я нашел продукты и инструменты, обнаружилось, что из взрослых выжил не только я. Мне двадцать пять, но я чувствую себя глубоким стариком, я стал стариком в один день, тогда, когда мне было всего шестнадцать.

На севере по Туннелю от нас живет семья Иваныча, у него осталось четверо детей, а у Николаевны, которая с юга – одиннадцать. Был еще Егорыч, но ему повезло – он не пережил своих детей. Умер в один день с ними – всю семью окружили и сожгли прямо в убежище.

А нам, остальным, не повезло, и мы хороним своих детей, одного за другим, и не можем уйти вслед за ними, потому что пока еще нужны тем, кто жив.

– Маша, – сказал я, – ты должна была меня разбудить, понимаешь, должна. Мы не можем, не должны мстить, нас мало, нас очень, очень мало. А их много, и оттого, что мы мстим, их количество не уменьшится. Место убитого у них сразу занимает другой. Я хочу, чтобы вы все это поняли.

– Я знаю, Палыч, – сказала Маша и расплакалась. – Но я ничего не могла сделать.

– Ладно, дочка, – сказал я и поднялся на ноги. – Иди, разбуди Рината и Толика. Они пойдут со мной навстречу ушедшим. Да, и напомни Ринату, чтобы взял оставшийся винтарь.

Собрали нас всех в пятницу утром в штабе, офицерский и сержантский состав трех смежных секторов. Что ж, прибыли, расселись, значит, я рядом с Петькой устроился, и только мы рты раскрыли, чтобы новостями обменяться, как входит Полкан и с ним двое штатских. Ну, Павиан на нас цыкнул, заткнулись все, и Полкан такую речугу задвинул.

– Хочу поздравить всех с хорошей новостью, – сказал. – До сегодняшнего дня ее держали в тайне. Так вот, Брюссельской Зоны больше нет, господа. Тотальная операция удалась, всех носителей вируса Бугрова – Циммера удалось локализовать и уничтожить. Теперь на Земле осталось лишь четыре Зоны, и приказом Особого Комитета ООН наша – следующая. Детали атаки мы обсудим с господами офицерами позже, а сейчас прошу вас, мистер Грин.

Тут этот Грин, лысоватый коротышка при галстуке, поднялся и как затараторит про политику и прочую муть, что у меня зубы свело, так тошно стало, даром что половину не понимаю – слишком быстро трендит. Нет, поначалу-то я следил, когда он про то, что человечество разделилось на две расы, задвинул. Дескать, была одна раса, а стало две – люди, мы то есть, и нелюди – они. И расы борются за существование, и если мы позволим нелюдям выйти из Зон, то они победят. Мы вымрем, а их раса распространится по Земле. Тут Грин отдышался, нос в платочек опростал и давай уже про политику. Сколько в нас этой мутоты уже вбивали, аж противно. А теперь – особенно, когда через несколько дней подыхать.

Но делать нечего, так, по сотому разу, и выслушали, что Зоны – язвы на теле Земли, что человечество тратит огромные ресурсы на карантины, что опасность новой эпидемии существует до тех пор, пока жив хотя бы один пассивный носитель вируса, и прочую в зубах навязшую лабуду. Полчаса этот Грин трепался, смотрю – у Черномазого Джерри уже скулы сводит, а он, Черномазый, такой же америкос, как и Грин, только черный. Подмигнул я ему: мол, задолбал твой земляк, и Джерри в ответ исподтишка средний палец показал, это они так к нехорошей маме посылают. Славный он парень, Джерри, веселый, даром что черномазый.

Ну, наконец, мистер Грин отстрелялся, и только мы вздохнули, как второй штатский вступил. Этот вообще попом оказался, то ли католическим, то ли протестантским, хрен разберешь. И такое развел, что по сравнению с ним мистер Грин – настоящий молчальник.

Так меня этот отец Кларк достал, что я отключился и слушать вообще перестал. «Вы, – говорит, – герои все, божье воинство». Тоже мне воинство, блин, деньжищи нам огромные платят, вот и все воинство. А салаг и медиков со всего мира на полгода пригоняют службу отрабатывать, да еще почти забесплатно. Полгода оттрубил – и домой, к мамке под юбку, в Финляндию свою или Голландию. Толку от них, от салаг, не было и не будет, так, пушечное мясо – и все.

В общем, всякой напасти бывает конец. Отстрелялся и преподобный, стакан воды под конец выхлебал и лоб утер. Вспотел, бедняга, понятное дело – трепаться не подыхать, гораздо тяжелее занятие. Короче, штатские свои манатки собрали, с Полканом поручкались и винта нарезали, а мы расслабились и приготовились дело слушать, а не лабуду словесную.

– Операция назначена на четверг, – Полкан галстук ослабил и рукой махнул – вольно, мол, служивые. – Одновременно пойдут все сектора. Наша задача – проникнуть в подземелье через наружные входы и двигаться на юг, уничтожая все живое на своем пути. Под комбинезонами химической защиты каждому иметь бронежилет. При разгерметизации или повреждении воздушных фильтров пострадавший немедленно возвращается назад и проходит контроль на наличие вируса. Остальные движутся вперед по ходам, идущим параллельно реке, что бы ни случилось. И так до соединения с Южной группировкой. Вопросы?

Все у меня один вопрос в башке вертелся, а задавать боязно, непростой вопросик-то. «А, – думаю, – была не была», – но только рот открыть собрался, как Петька руку протянул и мой вопрос вперед меня задал.

– Скажите, – говорит, – господин полковник, какова в процентном отношении потеря личного состава в Брюссельской операции?

Все в комнате притихли, даже Павиан как-то съежился и меньше размерами стал. Помолчал полковник, карандашиком поиграл над бумажками, а потом и говорит:

– Не по уставу вопрос, сержант, но я отвечу. А прежде чем ответить, скажу: каждому добровольцу в случае успешной операции особым приказом будет начислен гонорар, равный его годовому окладу. Гонорар будет начислен независимо от того, останется ли премируемый жив. В случае смерти деньги будут переведены на его личный счет, и их получат наследники. Все.

Оглядел нас полковник, в другой раз от такой новости мы бы уже во все глотки «ура» кричали, а сейчас молчим, никто не улыбнулся даже. Вздохнул он тогда и продолжил:

– Плохие цифры, ребята. Поганые цифры, и скрывать я от вас их не буду. В результате Брюссельской операции потери личного состава превысили семьдесят процентов.