Алексей Евтушенко - Стража Реальности

– Спасибо, – сказал Мартин. – Очень вероятно, что я воспользуюсь вашим приглашением. Впрочем, об этом мы уже сегодня говорили.

«Фольксваген» вместе с оружием они бросили на обочине у совсем другого поворота, не доехав до нужного с полкилометра.

– Меньше шансов, что поймут, куда мы пошли, – объяснил Мартин. – А если со временем и поймут, то всё равно не сообразят, куда мы делись потом.

Стемнело. На небо набежали плотные облака, скрывшие и звёзды, и луну, поднялся холодный ветер, запахло дождем.

– Осень скоро, – вздохнула Маша и поежилась. – Как всегда, лето пролетело, и не заметили.

– Я думаю, – сказал Мартин, – что это лето вы запомните надолго.

– Да уж, – хмыкнул Женька. – Тут никаких сомнений быть не может.

Отыскать знакомую воронку на пригорке не составило труда, учитывая, что дорогу все знали, и была она здесь одна.

– Вам делать ничего не надо, – предупредил Мартин, выключил фонарик и присел на корточки перед камнем. – Просто будьте рядом и мысленно пожелайте всем нам удачи.

Вероятно, прошло не более минуты. Но им показалось, что гораздо больше, прежде чем из-под пальцев Мартина заструился, собираясь в облачко, зеленоватый свет, и где-то под ногами возникло далёкое низкое гудение. Потом облако света заполнило воронку до краев, басовитый звук усилился, достиг максимума и стал затихать, а вместе с ним ушло вниз и пропало там, под руками Мартина, и загадочное свечение.

– Вот и всё, – сообщил Мартин, поднялся и сделал кистями движение, будто стряхивал с рук невидимую воду. – Слава богу, получилось. Девяносто девять с половиной из ста.

– Хорошие шансы, – оценил Женька.

– И я так считаю. Ну что, пошли?

– Пошли, – сказала Маша. – Интересно, машина на месте? Сутки всего.

Машина оказалась на месте, в целости и сохранности, и вскоре они выехали на знакомое шоссе.

– Вы никому не хотите сообщить, что всё в порядке и вы живы и здоровы? – спросил Мартин.

– Да особо и некому, – за всех ответил словоохотливый Женька. – С родителями мы все давно живём отдельно, и они о нас не настолько беспокоятся, чтобы каждый день звонить и житьём-бытьём интересоваться. Даже если и звонили сегодня – ничего страшного, перезвонят.

– А на работе что-нибудь соврём, – добавила Маша. – Не впервой.

До Москвы доехали без приключений, радуясь знакомым пейзажам за окнами, где на своих местах находились и автозаправочные станции, и придорожные сияющие огнями кафе, и МКАД, и все прочие привычные атрибуты родного мира и города.

– Только я вас развозить не буду, – предупредила Маша. – Ладно? На метро доберётесь, не маленькие. Разве что Мартина... Где вас высадить, Мартин?

– Куда не жалко. Можно возле Белорусского вокзала. Или на Триумфальной. Совсем хорошо – на Пушкинской. А там я уже пешком дойду, куда мне надо.

– Конспирация? – осведомился Женька.

– Привычка, – ответил Мартин. – Кстати, запишите мне, пожалуйста, номера своих телефонов и электронные адреса. Как мы и договаривались. Человек я предусмотрительный, мало ли что.

– Обязательно, – заверила его Маша. – Деньги-то у вас наши есть?

– Всё есть, спасибо.

– Это вам спасибо. Хотя, с другой стороны, не подвернись вы под колёса, неизвестно, как бы всё обернулось.

– Да, – согласился Мартин. – Вероятно, это судьба.

Возражать ему никто не стал.

Денек выдался тот ещё, но я всё равно решил пройтись. И дело здесь не только в конспирации, как заметил бойкий парень Женя. И не в одной привычке, как ответил ему я. Люблю ходить по Москве пешком. Вот это, пожалуй, и будет единственной правдой. Особенно в пределах Садового и летом. Впрочем, и за его пределами, а также в другие времена года бывает неплохо. Не везде, но – бывает. Только не в ноябре. Ноябрь мутно на меня действует. И в этой, родной Москве, и во всех остальных.

Не торопясь, я шёл по Тверскому бульвару вниз, к Никитским воротам, и думал о тех столичных улицах, площадях, набережных и бульварах, которые практически одинаковы в разных мирах. Взять Тверской. Ничем он не отличается от того Тверского, который остался в покинутой мной полтора часа назад другой Москве, столице Советского Союза.

Ну, почти ничем.

Например, на этом бульваре памятник Сергею Есенину есть. А на том – нет. Оно и понятно. Этот памятник где-то в середине 90-х поставили, когда Союза уже несколько лет не существовало, а там... Там в это время самая кровь и лилась. Не до памятников. Хороший, кстати, памятник. Живой. Мне нравится, когда в скульптуре чувствуется движение. Скрытое, но движение. Я, конечно, не специалист и наверняка рассуждаю дилетантски, но, по-моему, в скульптуре это главное. Есть движение – удалось произведение. Нет его – не удалось. Примеры? Легко. Не будем брать всем известного Александра Сергеевича работы Опекушина (интересно, а кто Есенина изваял? Надо будет посмотреть в Интернете при случае...) – там с движением всё в порядке. Возьмём чистый официоз. Памятник Юрию Долгорукому на Тверской площади и памятник Георгию Жукову возле Исторического музея. Два всадника. Два государственных деятеля. Князь и полководец. Но князь получился, а полководец не вышел. Почему? А чёрт его знает. От таланта художника, наверное, зависит. Или от моего вкуса. Допускаю, что немало найдётся таких, кому статуя Жукова нравится больше памятника Долгорукому. Хм. С интересными извивами течёт мысль человеческая. Особенно когда её не контролируешь. Начал думать об идентичных местах в разной Москве, а пришёл к размышлениям о городской скульптуре. Впрочем, ничего странного, всё логично. Тверской бульвар с памятником Есенину и Тверской бульвар без оного – это разные бульвары. Хоть и похожи. То же и с Никитскими воротами, до которых я как раз дошёл. Везде есть церковь Вознесения Господня, в которой, как известно, венчались Пушкин и Гончарова. Но не везде стоит ротонда «Пушкин и Натали», более напоминающая поставленный торчком тупоносый патрон от пистолета системы Макарова.

Ладно, бог с ней, со скульптурой. Главное, улицы всюду одни и те же... В том смысле, что пролегают в одних и тех же местах, хотя иногда и называются по-разному. Нет, соврал. Большая часть – да. Но, скажем, я сейчас уже направляюсь по Никитскому бульвару к Арбатским воротам, а затем мне нужно попасть в Скатертный переулок. Значит, если я не захочу срезать путь через дворы и всячески плутать, то выйду на Новый Арбат, а потом сверну направо, в Мерзляковский. Потому что хоть я и выбираю обычно более короткую дорогу через Большую Никитскую, но сегодня вечером мне захотелось пройтись по бульварам. Так вот. Я знаю по крайней мере одну Москву, где Нового Арбата вообще не существует. Равно как и Кутузовского проспекта. А существует по-прежнему Большая Молчановка. Да, реконструированная и расширенная, перепрыгнувшая через Москву-реку и в результате влившаяся в Можайское шоссе. Но аккуратно и даже изящно, хотя и вполне современно. И всё потому, что в том мире вообще не случилось кардинального слома данного района Москвы. Впрочем, там много чего не случилось. В частности, революции 1917 года...